Читать стихи В.Ф. Бокова

КАКАЯ НАША РОДИНА?

 Цветёт над тихой речкой яблоня.

Сады, задумавшись, стоят.

Какая Родина нарядная,

Она сама как дивный сад!

Играет речка перекатами,

В ней рыба вся из серебра,

Какая Родина богатая,

Не сосчитать её добра!

Бежит волна неторопливая,

Простор полей ласкает глаз. К

акая Родина счастливая,

И это счастье всё для нас!

 

СНЕГИРЬ

 Я люблю снегиря за нагрудные знаки,

За снежок и за иней на птичьей брови.

У меня впечатление: он из атаки,

Снегириная грудь по-солдатски в крови.

Пни лесные все прячутся в белые каски,

Грозовые мерещатся им времена.

Но летает снегирь безо всякой опаски

И старательно ищет в снегу семена.

Я люблю снегиря за подобье пожара,

За его откровенную красную грудь.

Мать-Россия моя, снеговая держава,

Ты смотри снегиря своего не забудь!

 

«Я ВИДЕЛ РОССИЮ»

 Я слышал Россию.

В некошеном жите,

Всю ночь говорил

Коростель о любви.

А сам-то я что –

Не Россия, скажите?

И сам я – Россия!

И предки мои.

1963

 

КАКАЯ НАША РОДИНА

 Цветёт над тихой речкой яблоня.

Сады, задумавшись, стоят.

Какая Родина нарядная,

Она сама как дивный сад!

Играет речка перекатами,

В ней рыба вся из серебра,

Какая Родина богатая,

Не сосчитать её добра!

Бежит волна неторопливая,

Простор полей ласкает глаз.

Какая Родина счастливая,

И это счастье всё для нас!

 

ПОДМОСКОВЬЕ

Рыбы любят дно морское –

Мне подайте Подмосковье,

Речку Гордыль, соловья.

Это родина моя.

Я оттуда в люди вышел,

В первый раз гармонь услышал,

В первый раз пошел плясать

И о девушке вздыхать.

Дом. Наличники резные,

Рядом все мои родные –

Сестры, мать, отец, братья,

Вместе с ними тут и я.

Небольшая деревенька,

Не бывал я там давненько,

Но навеки, как судьба,

Корень мой – моя изба!

 

СПУТНИК

О, чем бы покрепче еще привязаться

К земле несказанно родной?

Я в спутники взял молодого рязанца

С волною волос озорной.

Дорога вся в рытвинах, полем и лесом,

А почва — подзол и пески.

- Ты чем занимаешься, парень?

- Я слесарь,

Моя специальность - тиски.

Веснушки сидят на носу, как заклепки,

Как рыжики в чаще осин.

- Ты чем там стучишь?

- Это туфли в коробке,

Мамане!

-Хороший ты сын!

- Гляди! Человека видней со сторонки! -

Смеется с лукавинкой он.

- Ну, матери туфли, а что же сестренке?

- Сестренке? Сестренке - нейлон!

Он встал у подсолнухов, рыжий и робкий,

Глазами нацелился вдаль.

Признался: - У нас разговор был короткий.

Ну, что же, расходимся? Жаль!

Он машет рукой и кричит: - До свиданья! -

А губы улыбку лучат.

- Я выйду с гармошкой, услышишь страданья,

Приди поглядеть на девчат!

Я видел его. Примостившись на бревнах,

Он пальцами жал на басы.

Кружились двенадцать девчонок влюбленных,

Посматривая на часы.

Потом все гулянье делилось на пары,

Но это еще не конец,

Как гром, в тишине раздавались удары

Союз заключивших сердец.

Я видел: где клонится ива вдовою,

Росу собирая в подол,

Мой слесарь гармошку держал под полою

И девушку бережно вел.

Плыл месяц, ленивостью летнею млея,

Чтоб сельскую тишь сторожить.

Мне было той ночью грустнее, милее,

Печальней и радостней жить.

1959

Рассвет в березах стал синеть,

Сосновой вспыхнул охрой.

Шел в ночь такой тишайший снег,

Что все кругом оглохло.

Оглохли риги и стога,

Стволы, пеньки и кочки.

Но слышно мне: звенит строка

О борт соседней строчки.

Мил этот звон моим ушам

И в радость и невзгоды.

Через него я по душам

Беседую с природой.

В лесу и в поле - никого.

В том нужды нет нимало.

От стука сердца моего

Вот-вот пойдут обвалы!

1950

 

ЧТО Я ЗНАЮ О РОССИИ

Что я знаю о России? -

Откровенно у тропы

У меня вчера спросили

Два целинника в степи.

И глядят на авторучку,

И допрос ведут в сердцах:

Получал ли я получку

За мозоли на руках?

Натруждал ли тяжкой кладью

Спину в кузне заводской?

С кем встречался - с тихой гладью?

Или с бурею морской?

Биографией своею

Я бы мог и прихвастнуть.

Делать это не умею,

Я нашел другим блеснуть.

Сел за руль и тронул трактор.

Рокоток мотора мил.

Мой степной, стальной оратор

В борозде заговорил.

Два целинника молчали,

И понятно - я глушу.

После важно замечали:

Не глубоко ли пашу?

Целый вечер неразлучно

Как я с ними песни пел!

Колокольчик однозвучно

Над вагончиком звенел.

До щемящей сердце боли

Мне они милы, чудны.

Так и вижу, как на поле

Вьются рыжие чубы.

Выхлопное синь-колечко,

Руль в уверенных руках…

Я от них увез словечко,

И оно в моих стихах!

1959

Переход

Перевал,

Берегись -

Там обвал!

Тут карниз,

Там уступ,

Выручай,

Ледоруб!

Переход,

Перелаз,

Ждите нас,

Ждите нас!

Нам не знать

Слова «трус»

Жди, Казбек!

Жди, Эльбрус!

Мы идем,

Мы спешим,

Лучший дом -

Высь вершин.

Хорошо

В горы лезть!

Лучший снег

Только здесь!

1959

Дом срубить для стиха!

И ему новоселье нелишне!

Сад разбить, где черешни и вишни,

Окна настежь, чтоб говор людской

Круглосуточно не унимался,

Чтобы утренний ветер морской

Самовольно в стихи забирался!

1959

 

 

 

РАССВЕТ В КАЗАХСТАНЕ

Я однажды рассвет в Казахстане встречал,

В камышах Ишкаргана-реки пробирался.

Был я жадным, решительно все замечал,

Ко всему любопытной душой прикасался.

Было тихо. И сонно плескался сазан.

Было холодно. Дрожь по спине пробегала.

Но какая картина открылась глазам,

И какое видение подстерегало!

Как ударило солнце по спинам коней,

Как заржало табунное, дикое вече,

Как взметнулось в ногах серебро ковылей

И упало, подковам стальным не переча!

Как взревели верблюды, горбами тряся

И посматривая по сторонам со значеньем,

Как запела дорога из-под колеса

И пространства раздвинулись перед кочевьем!

Я гранитным надгробьем стоял и немел,

К побережью реки прирастая ногами,

И, как первый поэт на земле, не умел

Все, что вижу глазами, поведать словами!

1959

ТЕТЕРЕВИНЫЙ РОМАНС

Я это видел, я это слышал,

Этого мне не забыть:

Тетерев на проталинку вышел

И стал из лужицы пить.

Перекатывался хрустальный горошек

В горлышке косача.

Он стоял на земле без сапожек,

Песенку бормоча:

«Ах, тетеря! Чего таишься?

Не бежишь на свиданье бегом?

Иль холодной воды боишься?

Или думаешь о другом?»

На призывную песню такую

Зазвучала ответная грусть:

«Ты не видишь — я тоже токую,

На сучке на еловом томлюсь!»

Он пошел к ней пешком по лощинке,

Глядя вверх, говорил, говорил…

А на лужицах были морщинки -

Это ветер весенний дурил.

1959

Заросли. Заросли. Хмель и крапива.

В омуте сонно стоят облака.

Иволга пела - и вдруг прекратила,

Рыба клевала - и вдруг ни клевка.

О, это туча! Лиловый передник

Темной каймой отливает вдали,

Зашелестел приумолкший березник,

Теплые капли танцуют в пыли.

Падают полчищем стрелы косые

В гати, в горелые пни и хвою.

Это земля моя, это Россия,

Я нараспашку у речки стою.

Скольким дождям подставлялись ладони

В поле, в седле, на плотах в камыше!

Слушал я их то в горах, то в вагоне,

В пахнущем дынями шалаше.

Ласково струи на плечи стекают,

Слиплись и спутались пряди волос.

Дождь не утих, а уже припекает,

Солнышко сушит листву у берез.

Снова стрекозы парят над водою,

Полдень желаньем и зноем налит.

И над ушедшей лиловой грядою

Непререкаемо солнце горит!

1959

 

У СВЕТЛОЯРА

На Булатном болоте,

На Колчанном броду

Я тропою Батыя

К татарам иду.

- Режьте голову мне!

Я москвич,

Я русак.

- Что спешить?

Заплати-ка

Сначала ясак.

Предо мною князек,

Мелкий вор,

Казначей,

Он смеется:

- Люблю вымогать с москвичей!

Заплати-ка ямщину,

Возьми-ка ярлык!..

Освещает лучина

Басурманский кадык.

Божьи лики по избам

Темнеют в углах,

Кнут ременный гуляет

По спинам в узлах.

- А-а-а! -

Молодку татарин

Схватил у плетня,

Руки вяжет пенькой,

Волочет на коня.

- Эй, пусти,

Узкоглазый,

Товар этот наш!

Не с тобою

Пойдет она ночью

В шалаш.

Врешь!

Не будет

Красавица

Эта твоей! -

Кистенем я его

Меж заросших бровей.

Кровь

И крики,

И ржанье,

И топот,

И стон!

Режут горло мне…

Тут обрывается сон.

Я встаю

И тревожно

Глазами вожу:

И себя

На лугу,

На копне, нахожу.

В мокрых травах

Лежит предо мной

Светлояр,

Ни колчанов,

Ни стрел,

Ни коней,

Ни татар,

Только где-то

Звенит луговая коса

Да заблудший теленок

Мычит из овса.

Ну и сон!

Мне такого

Не снилось вовек,

Чтобы древность такая,

Двенадцатый век.

Это предок, наверно,

В крови проскакал,

Чтобы я без ошибки

В лицо его знал!

1959

Я ВЫШЕЛ РАНО

Я вышел рано.

Роса на травах,

Роса на злаках,

На всей земле.

Поклон - дорогам,

Поклон - деревьям,

Поклон - селеньям,

Поклон - семье.

В мешке дорожном

Простые вещи:

Две майки, мыло,

Порошок.

Мне с ними лучше,

Мне с ними легче,

Моя поклажа не режет плечи,

Не давит спину - хорошо!

А что там иволга

В ветвях запела?

Какую шутку

Ей дрозд изрек?

С какою целью

Пчела летела,

Потом свернула и присела

На мой погнутый козырек?

А! Отдохнуть?

Ну что же, можно!

Не пропадать в лесах добру!

Раз прилетела,

Такое дело:

Я - пчеловод

И осторожно

Ее за крылышки беру.

Лети, родная!

Скоро ульи,

И ждут тебя в твоем летке.

Колхозный пчеловод Ульяна,

Она ведь тоже встала рано,

И у нее нельзя без плана,

Да вон она

В цветном платке!

Иду лесами,

Иду полями,

Иду по кладинкам

И вброд,

И до последней капли крови

Я в каждом шаге,

В каждом слове

С тобой,

С твоей судьбой

народ!

1959

Месяц июль - знойный и дрёмный,

Пылью полынной воздух горчит.

Возле омета месяц огромный,

Это ему перепелка кричит.

Где я? В Рязани над тихой Окою

Или в Тамбове у реченьки Цны?

У Иртыша иль за Ворей-рекою

Тихо смотрю подмосковные сны?

Волжское или другое теченье

Ласково льнет и касается плеч?

Это совсем не имеет значенья,

Только б Россия и русская речь!

Только б суровые, честные лица,

Только бы труженики - не жулье,

Только б готовые поделиться

Хлебом и радостью люди ее!

1960

 

НЕ РУБИ БЕРЕЗЫ!

 

Не руби березы белой,

Не губи души лесной,

Не губи и зла не делай,

А особенно весной,

Не губи, не тронь березы,

Обойдись с ней по-людски,

А иначе брызнут слезы,

Сам засохнешь от тоски.

Пусть береза, как невеста,

Бережет свою красу,

Ей не в печке жаркой

место,

Место ей всегда в лесу!

1977

ОТКУДА НАЧИНАЕТСЯ РОССИЯ?

Откуда начинается Россия?

С Курил? С Камчатки? Или с Командор?

О чем грустят глаза ее степные

Над камышами всех ее озер?

Россия начинается с пристрастья

к труду,

к терпенью,

к правде,

к доброте.

Вот в чем ее звезда. Она прекрасна!

Она горит и светит в темноте.

Отсюда все дела ее большие,

Ее неповторимая судьба.

И если ты причастен к ней -

Россия

Не с гор берет начало, а с тебя!

1962

 

АИСТ

 

Аист - долог,

Аист - тонок,

Дом построил без крыльца.

Поглядите - аистёнок

Уродился весь в отца.

Он ещё похож на маму,

Та хлопочет допоздна.

Дай им, дятел, телеграмму,

С новосельем их поздравь!

 

Я ВИДЕЛ РУСЬ У БЕРЕГОВ КАМЧАТКИ...

 

Я видел Русь у берегов Камчатки.

Мне не забыть, наверно, никогда:

Холодным взмывом скал земля кончалась,

А дальше шла соленая вода.

Я видел Русь в ее степном обличье:

Сурки свистели, зной валил волов,

На ковылях с эпическим величьем

Распластывались тени от орлов.

Я видел Русь лесную, боровую,

Где рыси, глухари-бородачи,

Где с ружьецом идут напропалую

Охотники, темней, чем кедрачи.

Я видел Русь в иконах у Рублева —

Глаза, как окна, свет их нестерпим,

Я узнавал черты лица родного,

Как матери родной, был предан им.

Ни на каких дорогах и дорожках

Я, сын Руси, забыть ее не мог!

Она в меня легла, как гриб в лукошко,

Как дерево в пазы и мягкий мох.

1965

ИВАН-ЧАЙ

 

Ничего я не знаю нежней иван-чая!

Своего восхищенья ни с кем не делю.

Он стоит, потихоньку головкой качая,

Отдавая поклоны пчеле и шмелю.

Узнаю его розовый-розовый конус,

Отличаю малиновый светлый огонь.

Подойду, осторожно рукою дотронусь

И услышу мольбу: «Не губи и не тронь!

Я цвету!» Это значит, что лето в разгаре,

В ожидании благостных ливней и гроз,

Что луга еще косам стальным не раздали

Травяной изумруд в скатном жемчуге рос.

Он горит, иван-чай, полыхает, бушует,

Повторяет нежнейшие краски зари.

Посмотри, восхитись, новоявленный Шуберт,

И земле музыкальный момент подари!

ПРЕКРАСНЫЙ ПОДМОСКОВНЫЙ МУДРЫЙ ЛЕС

 

Прекрасный подмосковный мудрый лес!

Лицо лесной реки в зеленой раме.

Там было много сказок и чудес,

Мы их с тобой придумывали сами.

- Загадывай желания свои!-

К тебе я обратился — я волшебник!

И замолчали в чащах соловьи,

И присмирел над Клязьмою ольшаник.

- Стань лесом для меня-

И лес растет.

И я не я, а дерево прямое.

- Стань для меня ручьем!-

И он течет

И родниковой влагой корни моет.

- Стань иволгой!-

И ты в певучий плен

Сдаешься мне в урочище еловом.

- Стань соловьем!-

И серебро колен

Рассыпано по зарослям ольховым.

- Стань ландышем!- Пожалуйста!- И я,

Простившись и с тобой и со стихами,

Меняю сразу форму бытия

И для тебя в траве благоухаю!

И тихо говорю тебе: - Нагнись!-

Гляжу в глаза, в которых нет испуга.

Молю кого-то высшего: - Продлись

Свидание цветка с дыханьем друга!

Я - лес, я - ландыш, я - ручей, я - клен,

Я - иволга, я - ты в каком-то роде!

Когда по-настоящему влюблен,

Тебе доступно все в родной природе!

 

КОГДА ВОЗВОДИЛИ СОБОР ПОКРОВА НА НЕРЛИ...

 

Когда возводили собор Покрова на Нерли,

Все самое лучшее в сердце своем берегли.

И каждый положенный камень был клятвой на верность,

Вот в чем красота и откуда ее несравненность!

ВОЛШЕБНАЯ СКАЗКА

 

Год был ягодный,

Год грибной,

С яркой радугой

За спиной.

С земляникою

По буграм,

С голубикою

По углам.

По болотинам,

По низам —

То-то радость

Была глазам.

Год был памятным

На добро,

Мне во всем тогда

Так везло!

Свистну в займище -

Конь бежит,

Ногу в стремя -

Земля дрожит!

Быстры реченьки

Стелят мост,

Грудь героя

Горит от звезд.

Горы головы

Клонят в дол,

Расступается

Темный бор.

Красно солнышко

Манит вдаль,

В туеске моем

Спит печаль.

МУРАВЕЙ

 

Без муравья вселенная пуста!

Я в этом убежден, товарищи.

Он смотрит на меня с куста

И шевелит усами понимающе.

Вся голова его — огромный глаз.

Он видит все, что мы, и даже более.

Я говорю: - Здорово, верхолаз!-

Он промолчал. Но мы друг друга поняли.

Я говорю: — Привет лесовику!

Не слишком ли ты много грузишь

наспину?

А муравей молчит. Он на своем веку

И тяжелей поклажу таскивал.

Я говорю: - Прощай!- А он спешит

По дереву, бегущему на конус.

Поднимется к вершине и решит,

Что делать дальше. Бог ему на помощь!

И я пойду. И у меня дела.

Ты знаешь, муравей, мой друг хороший,

Природа и меня ведь создала,

Чтоб я всю жизнь спешил с веселой ношей.

1962

 

РУСЬ

 

Русь - распаханная равнина.

Друг ей - плуг, неприятель - меч.

Терпелива она и ранима,

Потому ее надо беречь.

Ни французы ее не сломили,

Не замучила татарва.

Есть ли что-нибудь лучшее в мире,

Чем зеленая эта трава?!

Чем парная и ноздреватая,

Плугом тронутая земля,

Кровью полита, невиноватая,

Наша, русская, кровно своя?

За Рузаевкой - поле, поле,

Нежный, нежный весенний луг.

Бросить к чертовой матери, что ли,

Все стихи, чтобы взяться за плуг!

1964

ПИСЬМО ИЗ СЫЗРАНИ В ВОЛОГДУ

 

В Сызрани черемуха цетет.

В Вологде еще не начинала,

Там весна еще не ночевала,

В Сызрани - прописана, живет.

Чайка одинокая плывет,

Вспомнила кого-то, вверх взлетает.

Мне у Волги очень не хватает

Луговых, зеленых, диковатых,

Иногда немного виноватых,

Глаз твои гераневых, мой друг.

То они - отвата, то испуг!

Не хватает милых, неподдельных,

Ласковых льняных твоих кудрей,

Нежности, улыбки беспредельной,

Стройности сосново-корабельной,

Скромности, пугливости твоей,

Северной крылатости бровей!

Лепестков дурманящую горечь

Ветерок приносит мне на стол.

Ты со мной с портрета даже споришь.

Только у меня в порядке совесть,

Ты не обижайся, я пошел!

Так свежо, так утренне, так рано,

Мост гудит - гигантская мембрана,

От колес подпрыгивает сталь,

Змей-Горыныч - дым - летит и вьется,

Паровоз горячей грудью рвется

В Вологду! В твою родную даль!..

ЗЕМНОЕ ПРИТЯЖЕНИЕ

 

Облака меняют очертания,

Ощутимость, цвет, величину.

Вот кому всю жизнь давай скитания

И оседлость наша ни к чему.

Мать моя свою деревню Язвицы

На Москву не может променять.

Рано утром из Загорска явится,

А под вечер примется вздыхать.

Не сидится старой: - Как там дома?

Как блюдет порядки глаз отцов?

Не упала ли труба от грома,

Не клюют ли куры огурцов?

Уж не нашу ль вишню козы гложут?

Уж не наша ль изгородь худа?.-

Быстро соберется, все уложит.

- Мне,- вздохнет,- сынок, скорей туда!

Я прошу: - Ну, сделай одолжение,

Поживи, понравится тебе!-

Но ее земное притяжение

К своему шестку, к своей трубе.

Из нее и дым иного свойства,

И особый запах молока!..

Этого святого беспокойства

Вам не знать, скитальцы-облака!

ЛЕСНАЯ УЛИЦА

 

У Белорусского вокзала

Есть улица Лесная.

Зачем её Лесной назвали,

Я до сих пор не знаю.

Лес - это древние стволы

С ветвями в поднебесьи.

Летят из-под его полы

Серебряные песни.

Лес- это то, что люди чтут.

Он крепостью своею

Перегораживает путь

Бродяге-суховею.

Лес - это сказка и мечта.

Лес - это лучший отдых.

Какие есть в лесу места,

Какой чудесный воздух!

А здесь, на улице Лесной,

Два деревца лишь чахнут.

На них нет листьев,

И весной

Они бензином пахнут.

Пока названье это - вздор,

Я утверждаю смело.

Вот был бы здесь

сосновый бор,

Тогда другое дело!

Тогда бы здесь искали вы

Здоровье, силу, бодрость.

Не значил вовсе б для Москвы

Тысячелетний возраст.

Лесная улица Москве

Нужна, как людям руки.

Не взять ли, мэрия, тебе

Лесную на поруки?!

 

 

ОКОЛО ЛЕСА НЕ ВИЖУ ПОДЛЕСКА

Около леса не вижу подлеска,

Это, по-моему, ненормально.

Тут ему самое, самое место,

Чтобы расти и шуметь беспечально.

Чтобы под смелой защитою старших

Двигаться вверх, синеву раздвигая,

Крон государственных и патриарших

В зрелую пору свою достигая.

Где же подлесок? Ну, как это можно?

Бор как не слышит, стоит бессловесно,

Шепчется старый тревожно, тревожно,

Словно стена обрываясь отвесно.

Слышу и вижу, как бор беспокоен,

Как его давит тяжелая дума.

Рядом — ужели он в этом виновен —

Нет молодого зеленого шума!

ОКТЯБРЬ

Октябрь. Который раз, все тот же и не тот,

Все так же и не так в моей стране проходит.

Ночь длится дольше. Позже день встает

И под уздцы в поля туман выводит,

И свежий холодок до десяти утра

Является стекольщиком пруда.

Над лесом, перекрестками дорог,

Над полем, где умолкла скошенная нива,

Вороний грай и суета сорок,

Да тенькает синица сиротливо,

А по ночам невидимые гуси

Прощальные свои проносят гусли.

В полях все убрано. И, как всегда,

У каждого есть хлеб, в домах тепло и сытно,

Живи и принимай дары труда,

Но все ж и этим сердце ненасытно,

И едут из колхозов к городам

Все возрасты, ума набраться там.

И с завистью печальной смотрит вслед

Престарый дедушка на сына или внука.

- Что ж, говорят, ученье свет,

И в городах есть верная наука,

И нет такой дороги из села,

Чтоб та дорога в город не вела.

Уж где-то выпал снег. Охотник в рог трубит,

Почуя холодок, собаки чуют порох.

Как много нетерпения в их взорах,

- Скорей! - и цепью каждая гремит.

Вот гончий голос по лесу зальется,

И заячья кровь на первый снег прольется.

Октябрь минует. Близится конец

Осенним дням. Садится солнце ниже,

И небосвода сумрачный свинец

Пунцовым языком заря над лесом лижет,

Слетит октябрьский лист с календаря,

Дохнет ноябрь, и нету октября!

1 апреля 1938

 

 

КАКОЕ ВРЕМЯ ВОТ ТЕПЕРЬ?

Какое время вот теперь?

Встал утром, видишь оттепель.

На крышах талый снег лежит,

Из-под него вода бежит.

Летят вороны стаями,

Все ожили, оттаяли!

Глядит петух на солнышко,

Нагнется, клюнет зернышко,

И окриком он кур зовет.

- Нашел! - зовет. - Скорей! - зовет.

В оврагах, где ключи гремят,

В лощинах, где ручьи стремят,

Прислушайся, замри на миг,

Под снегом бьет земли родник.

И светятся кустарники

Насквозь, как бы хрусталики.

Весна уже в лесок идет,

И по деревьям сок идет.

Проснулось все и ожило

И сердце мне встревожило.

Я жить хочу, я петь хочу,

Мне б крылья, я лететь хочу!

1940

 

ЗАГОРОДА

Сильная, вороненая,

Ни дождем, ни ветром не ронёная,

На Ивана Купалу

Не помялась, не упала,

Вызрела, выстояла,

Напоказ себя выставила,

Напоказ, на виденье,

Как невеста на выданье.

Я тебя, моя загорода,

Не продам ни за какие задорога,

Не дам с тебя ни единого цветка сорвать,

Не дам о тебе ни единого

Словца соврать,

По твоим задам

Проходить не дам:

Ни конному, ни пешему,

Ни ведьме, ни лешему,

Ни галкам, ни воронам,

Ни больным, ни здоровым,

Я сам тебя, моя загорода,

выкуплю,

Я сам о тебя свою косу вытуплю,

В твоей росе звенеть моей косе,

Плохо ли, худо ли,

Гулять моей удали!

Твою траву кашивать

Моим рукам,

Твое сено кушивать

Моим коням.

Коса литовская,

Хватка московская,

У меня отец

Хоть куда косец!

Я чуть похуже,

Прокос чуть поуже.

Над моей над загородой

Шмель гудит.

У меня на косьбу

Плечо зудит.

На моей на загороде

Сарафан цветной,

Посмотри, полюбуйся,

Народ честной!

1942

МАРТ

Везде в всюду сказывается

Март, старый капельмейстер.

Две капли с крыши скатываются,

Летят на землю вместе.

И падают на клавиши

Двух водосточных луночек,

От радости заплакавши,

Что снова неразлучны.

Что, если и поднимутся

Они обратно, наверх,

На этот раз обнимутся

Не как-нибудь, а навек.

Грачиного и галочьего

Март-месяц полон крика.

Он дирижерской палочкой

Нам воскрешает Грига.

По луночкам надраивает

Он радужную пену

И всю капель настраивает

На светлый звук Шопена.

И жмурится и светится

Капель, летя с карнизов,

Исполнена март-месяца

И всех его капризов.

1942

СКУПАЯ

Цветок, травинка каждая

И каждый лист на дереве -

Все мучилися жаждою

И на нее надеялись.

В ее смотрели сторону,

Чтобы она заметила.

Черна, подобно ворону,

Она по небу медлила.

Синеющая, гордая

И молниями пылающая,

Верблюдица двугорбая

Паслась еще, пила еще!

Вот выросли два пробела,

Две проседи на выгорбье,

Два грома время пробили

Ко щедрости, к невыгоде.

Вся вызревшая, вот она!

И званая и зовущая,

Сейчас, сейчас польет она,

Напоит все живущее.

В такое время жаркое

С ней сотворилось странное -

Вдруг стало очень жалко ей

Раздать свое приданое.

Через село и по лугу,

Виновно понахмурившись,

Как бы под тонким пологом

Она прошла, зажмурившись.

И, против ожидания,

Луга, поля, селение

Остались вне внимания,

Не получив целения.

Заохали травиночки:

- Ни слезки, ни росиночки,

И-и-и, маменьки, и-и-и, папеньки,

Ну ни единой капельки!

Хоть маленького б дождичка,

Глоточек бы, немножечко,

А то ни капли на тебе -

Тогда зачем быть на небе?!

А туча, не оглядываясь,

Наскоро ступая,

Спешила вдаль, догадываясь,

Что ей кричат:

-Скупая!

1943

 

ПОСЛЕ ДОЖДЯ

 

Кто-то всхлипывал всю ночь,

А под утро громко плакал.

Это старый странник-дождь

Крыши красил свежим лаком.

Все блестело на виду =

И дороги и растенья.

Каждый злак: - Иду! Иду!-

Говорил от восхищенья.

После ливня и грозы

В зоне царствия лесного

Появлялися грибы

И тотчас же брали слово.

- Мы - лесов своих князья,

Хоть живем мелкопоместно.

Что без нас никак нельзя,

Даже Пришвину известно.

Зеленел поблекший луг,

И светлел напев пастуший.

И один лишь ясный «кук»

Выдавал восторг кукуший.

И на вымытом челе

Существующего мира

Жизнь, чуть-чуть навеселе,

Улыбалась очень мило!

1948

Там, где никнут таволги,

Запевают иволги,

Где березы светятся,

На макушках вертятся.

Лезет в мысли заново

Сущая безделица:

«Иволга Ивановна» -

Кто назвать осмелится?

Кто ей скажет: - Милая?

Кто ей скажет: - Славная?

Запевай, не мешкая,

Песня в жизни - главное.

Кто же, кроме нашего

Брата, рифмой бьющего,

Может водки спрашивать

У совсем непьющего?

Может прозу выпеснить,

Дать ей душу певчую,

Может песней вытеснить

То, что в жизни не к чему?!

1948

 

Осина и ель вперемежку.

Передники белых берез

Да груздь, что мадам сыроежку

Как будто бы замуж берет.

Изящные сгибы орешин -

Приспущенный зелени флаг.

На каждую ветку повешен

Ореховый грездень с кулак.

И посвист сосны корабельной,

Взлетевшей до облачных мачт.

И коршуна зов колыбельный.

Детей разлетевшихся плач.

Могучего дуба стовершье.

И тень и прохлада в листах.

Вот-вот и появится леший,

Чтоб лекцию лесу читать.

Иду я бесшумными мхами,

Что с древности стали седеть.

И брежу совсем не стихами —

Зову Берендея к себе.

Медвежьей чащобой лесною

Торя под собой новотор.

А рядом, совсем надо мною,

Поет краснозвездный мотор.

1948

 

У осени красные десны арбузов,

Кленовые лапы походки гусиной.

Люблю я

Ее

Нескудеющий кузов,

Покрытый

Мешками,

Пенькой,

Парусиной.

Дымки, точно голуби,

Веют над крышей,

Садятся на плечи

Продымленным трубам.

Березки, прощальной фатою

Накрывшись,

Выходят грустить

К заводям синегубым.

У осени

Полная сумка тетрадей

В косую линейку,

В прямую

И в клетку,

Ей любо ходить

С букварем зa оградой

В начальную школу,

Потом в семилетку.

У осени

Крик перелетных гортаней

В ночи, где покрошены

Звезды на темень,

Где гул молотилок

Стоит над скирдами,

Как древний гекзаметр,

Суров и напевен.

У осени

Бодрая поступь капусты,

Зеленая живопись росной отавы.

В осенних морозцах

Прозрачен до хруста,

До боли

И пушкинский ямб и октавы.

Она дорога

Золотой серединой

Раздумий, оглядок

И новых дерзаний,

В закатах, восходах, горящих рябиной,

В призывных мелодиях конского ржанья.

1948

СУМЕРКИ

Синичка звенела в звоночки,

На сумерки глядя.

Мороз ледяные замочки

Старательно ладил.

А где-то под снежным покровом

Ручей откликался.

Он с тем, что морозом подкован,

Никак не свыкался.

Внимала потешница-белка

Его булькотанью.

Он ей признавался: - Здесь мелко!

К скитанью! К скитанью!

А сумерки низились густо

По зарослям частым.

И было немножечко грустно

От полного счастья.

1949

Зима. Возьму тулуп,

Лошадку пегую.

В поля, в лесной уют

На санках сбегаю.

Какой простор!

Смотри:

На снежных выстругах

Играют снегири

В горящих искорках.

Плывет сугроб к реке,

Напиться в проруби.

А где-то вдалеке

Сверкнули голуби.

И тонут, тонут в синь,

И мигом падают.

А небосвода стынь

Горит лампадою.

Привет, сосновый бор!

Ты весь, как пряности.

Любовь моя и боль

Дремучей давности.

На пнях, пышнее роз,

Лежат скатерочки.

С утра гостит мороз

В лесной светелочке.

- А где же Берендей? -

Березка всхлипнула.

А он уж перед ней.

- Ко мне привыкнула?

А это кто писал?

В снегу вывязывал?

Гонялася лиса

За косоглазыми.

Нехитрый мой конек

До дому просится

Туда, где огонек,

Белками косится.

Цепочкой белых крыш

Деревня тянется.

Холмам полсотней лыж

Пристало кланяться.

Кто поотчайней - лбом

За смелость платится.

Кувырк!

И пыль столбом,

И дальше катится.

Построились дымки

В прямые столбики.

Вам хорошо, домки?

Тепло? Не стонете?

И под ногой - снега,

И под полозьями.

И крепко спят стога,

И дышут озими.

1949

Любуйтесь закатами!

Радуйтесь зорям!

Ловите, ловите,

Ловите лучи!

Они не помирятся

С плачем и горем,

Они окунут вас

В росу и ручьи.

От солнечной ласки

Луга медоносны,

Неудержно зелен

И радостен лес.

Прямые прогретые

Медные сосны

Купаются в заводях

Синих небес.

Подставьте лучу

Свои милые лица,

Не бойтесь,

Когда прикоснется к устам,

Луч в каплю нацелит -

Она озарится,

В вино попадет -

Нежно звонок хрусталь.

Ловите, любите,

Встречайтесь с лучами,

Лучи - это музыка,

Это - концерт.

Не верите -

Поговорите с врачами,

Пускай они солнце

Запишут в рецепт!

1959

Мне чужда отгороженность сада,

Не люблю сквозь заборы глядеть.

Мне людей обязательно надо

Локтем, словом, улыбкой задеть.

С рыбаками - закидывать тони,

С трактористами - поле пахать.

С игроками - играть на гармони,

Со знаменами - полыхать.

Я родился под ними и вырос,

Сердце краснознаменно ало.

Я его как полотнище вынес,

Чтоб людскою волной подняло.

Чтоб оно и качалось, и пело,

И гуляло в улыбке колонн,

И над площадью Красной летело

На зарю шелестящих знамен!

1959

 

Есть у солнышка сбереженья

В замечательной кладовой.

Доказательством служит движенье

Вешних соков под каждой корой.

И оно, наше солнце, готово

Каждый день, каждый час - не потом! -

Все, что есть у него золотого,

Подарить, не жалея о том.

Не от этого ль радостный щебет

Не смолкает в лесном уголке?

Я готов тебе, солнце, за щедрость

Дом построить с окном в потолке!

1959

 

ЗИМНЯЯ СКАЗКА

Зимние гнезда безмолвны, пусты,

Не говорят полоненные реки.

Медленно снег оседает в кусты,

Мягче пушистого снега аллейки.

Встану над просекой, крикну «Ау!»

Белой зиме, старику Берендею.

Может быть, я молодую траву

Голосом, русскою речью согрею.

Может быть, выскочит заяц-беляк,

В сентиментально-доверчивом чувстве

Сядет и скажет: - Здорово, земляк!

С чем ты пришел? Не принес ли капусты?

Может быть, все разбегутся тотчас,

Где-нибудь мне обнаружить придется:

Чьи-то пугливые уши торчат,

Чье-то сердечко испуганно бьется.

Милые звери! Не буду стрелять,

Я ведь в природе поэт, чтоб вы знали,

Я ведь хочу на других повлиять

И попросить, чтобы в вас не стреляли!

Белое поле. Равнина и тишь.

Инея тонкая, нежная навись.

Сердце! О чем ты так громко стучишь?

Песню какую опять начинаешь?

1959

ПРИРОДА-МАТЬ

Я видел, как Природа-мать

Укладывала детей своих спать.

Порядки везде наводила,

Сама себе говорила:

- Коростелю

На лугах постелю,

Кукушке -

На опушке,

В чужой избушке.

Галки спросили:

- А нас не забыли?

- Помню, помню,

Вам на колокольню.

Паучонка

Устроила в паутине,

Лягушонка -

В болотной тине,

Зайчонка -

В бороздке,

В зеленом горошке.

Сверчок

Полез на шесток,

Еж

Пошел в рожь,

И мыши

Сразу стали тише.

Пчелу, что к улью не долетела,

Под лопухом пригрела,

А когда для всех нашла убежища и дома,

Уснула и сама,

Положив на себя мохнатые

Еловые лапы.

Не слышала даже, как дождик крапал,

Как, к ненастью,

Где-то в лесной стороне

Звенел комар на тонкой струне.

1949

Кричат перепела,

Скрипят коростели,

Трава переплела

Глубокий сон земли.

Передо мной Ока,

Родная дочь равнин.

Летит моя рука

В зеленый вздох травин.

Спокойно дышит грудь

Без горестных замет.

И это люди врут,

Что будто счастья нет!

1949

ЗЕЛЕНАЯ РОЩА

Зеленая роща,

Дубовая пуща,

Расти, разрастайся

И выше и гуще!

Листочками - к солнцу,

Корнями - в земельку,

Расти, разрастайся

Зеленой семейкой!

Чтоб слышался всюду

Твой голос дубравный,

Чтоб всех он манил нас

Прохладою славной.

Чтоб ветры не дули

В колхозное поле,

Чтоб рожь и пшеница

Не видели горя.

Сполна б наливались

Зерном полновесным,

Дружили бы с лесом,

Как парень с невестой.

Чтоб мы не пахали,

Не сеяли даром,

Чтоб хлеб не вмещался

По нашим амбарам.

Чтоб золотом сыпалось

Крупное жито,

Чтоб нам улыбался

Достаток, зажиток.

Зеленая роща,

Дубовая пуща,

Расти, разрастайся

И выше и гуще!

 

ПОКЛОН

 

Стороне моей лесной

Шлю поклон я поясной,

Сосенкам, березкам,

Всем лесным дорожкам.

Ручейкам, озеркам,

Всем непойманным зверькам,

Белкам и куницам,

Зайцам и лисицам.

Низко кланяюсь траве,

Темной ночи и заре,

Омутам и мельницам,

Песенницам-девицам.

Два поклона соловью,

Как коллеге своему.

Говорят: у соловья

Народились сыновья.

Как ему живется?

Как ему поется?

С этой жизнью я знаком,

День начался - нужен корм!

В чаще иволга поет,

Не меня ли узнает?

Солнце тонет в небе,

Полдень полон неги.

Сел на камень отдохнуть,

Расстегнул пиджачок.

Не успел чихнуть:

- Будь, здоров, землячок!

Вся родная сторона

Говорит эти слова.

1949

Выстроились клином журавли,

Утонули в голубом пространстве.

Сто небес отдам за горсть земли.

За один привет: — Товарищ, здравствуй!

Не зови меня, печальный трубный глас

Журавлей, летящих в поднебесье.

Уговор с родной землей у нас:

Даже после смерти будем вместе!

1949

 

ГРАЧИ

Грачей отлетный грай тревожен

С утра, под вечер, по ночам.

Закон природы непреложен;

Летит листва - лететь грачам.

Поднялись.

Крыльями сверкнули.

Смешались с небом голубым.

Куда лететь, давно смекнули…

Но… оторваться не могли!

Легко ль пускать такую стаю

За неба синие края,

Когда я с детства твердо знаю:

Мила им родина моя.

Мила им белая березка

И хатка с низеньким крыльцом,

И даже то, что здесь дерется

Петух с соседским петухом.

Опять к земле летят!

На ригу

Уселись.

Крышу с двух сторон

Покрыли.

Сколько шуму, крику,

Куда там древний вавилон!

Вот молодой сидит грачонок.

Расстроен. Жалко посмотреть.

Одним вопросом омраченый:

Куда лететь? Зачем лететь?

Ужели здесь нам под Калугой

Без жарких стран не обойтись?

Обзаведемся всяк халупой,

А к марту, глядь, — начнем нестись.

- Вернемся! - старый грач утешил. -

Не унывай, не трусь, не робь!

Чего ты голову повесил -

Не ты летишь, а весь народ!

Мы - русские, -

Грач гордо каркнул.

И смотрит.

Все в ответ: - Мы! Мы!

Нам географию и карту

Пришлось учить из-за зимы.

Взлетели дружно.

Взмыли.

Тонут

В небесном вымытом ковше.

Но сердце снова рвется к дому,

Который в сердце и душе.

1949

 

Запахано поле.

И в добрую мякоть земли

Положены зерна.

Проснулись.

Согрелись.

Взошли.

Тянуться

Зеленому стеблю,

Шуметь колоску,

Всем сердцем себя

Прикрепив

К земляному клочку.

Заполнено сердце

Любовью,

Как светом —

Большое окно,

Давно уже

Чувство им правит

Большое одно.

То песней оно

Прорастает,

То зеленым ростком.

И плещется

Счастье отдельное

В общем,

Огромном,

Людском!

1949

 

РОЖЬ

До горизонта,

До самого края,

Сизая,

Серо-зеленая сплошь,

Ходит,

Крутыми валами играет

Июньская рожь.

Экая силища!

Вот расходилась,

Растрепеталась,

Как флаг.

Сколько ты раз

В этом поле

Родилась?

И не упомнишь

Никак!

Ты, молодая,

Еще не слыхала,

Что нам пришлось

Пережить.

Эта вот кость

Из орды Чингисхана

Восемь веков

Здесь лежит.

Восемь веков!

Как давно мы

Решились

Силу изведать

В степи.

Ханские сабли

На крошку

Крошились

От бердышей и секир!

Ты - молодая!

И помнишь едва ли,

Милая сердцу

Июньская рожь,

Как Бонапарта

Зимой выбивали

С поля,

В котором

Теперь ты растешь.

Ну, а про это

Ты знаешь,

Родная,

Пусть и совсем

Молода,

Как мы фашистов

Проклятых прогнали,

Испепелили врага.

Сколько их шло к нам!

Незваных,

Недобрых,

Мяли, топтали

Тебя, моя рожь,

Ты подымалась

Могуче и гордо

И говорила врагу:

- Не уйдешь!

Ходишь,

Волнуешься,

Будто ладонью

Гладит тебя

Богатырь.

Стала для нас

Всенародной любовью

Наша

Колхозная ширь.

Мне не пропеть

Вдохновеннее гимна,

Чем ты сама себе

В поле поешь.

Сила твоя,

Как народ, неизбывна,

Русская рожь!

1950

 

ЗИМНЕЕ

Великолепие снегов.

Сиянье.

Солнце.

Высверки.

Плывет изба,

Как сам «Седов»,

На край села,

На выселки.

Трапезничают снегири,

Блюдя часы по солнышку.

Попробуй

Завтрак собери

Не сразу весь,

По зернышку!

Нет-нет

Да выронится «пинь!»

Из птички с желтой грудкою,

Да опрокинутая синь

Посыплет

Снежной крупкою.

В лесу задумались дубы,

Припоминая молодость.

Один взмолился:

- Не губи!

Не надо, добрый молодец!

- Не трону!

Ширься! Вечно стой

И множь свою фамилию,

Своей зеленой красотой

Веди нас к изобилию!

По грудь, по пояс

Снежный пух,

Не укатаешь каталем.

Кто изобрел бы

Снежный плуг,

Я был бы снежным пахарем.

Иду, бреду,

Совсем в бреду

От снежного сверкания.

Сороки вьются на виду,

Вступают в пререкания.

Пять суток спит

Карга-пурга.

Ни воя, ни рыдания.

Стоит зима,

Бела,

Горда,

Хранит свое приданое!

1951

 

В ПОЛОВОДЬЕ

Река изменила своим берегам

И бросилась под ноги бору сосновому.

Грачи подымают строительный гам,

И делают старые гнезда по-новому.

Вся в кружевах белых бушует вода,

Воронками вьется и тянется пряжею.

Ей стало легко, как избавилась льда,

Что сдерживал удаль речную бродяжую.

В снегу под кустом, словно чудо, возник,

Чтоб слиться с своею родимою матерью,

Весенний, певучий, прозрачный родник -

Он здесь! Он работает! Будьте внимательны!

Кой-где еще снежные стынут холсты

В овражках, в ложбинках, под пнями и кочками.

Задрогли до красного цвета персты,

На вербах, стреляющих белыми почками.

Ольха принялася пыльцу рассевать,

Бессмертие ловят тычинки и пестики.

А солнцу охота в лесах вышивать

На белых полянах зеленые крестики.

Беснуется, бьется реки баламуть,

Не Ворей назвать ее можно, а Выскочкой.

Ей время найдется еще отдохнуть,

Успеет и облаком на небе выспаться!

1951

РОДНОЕ ПОЛЕ

Серебристая гладь, белоснежная скатерть!

Это русское поле, живые снега.

Сколько жить мне придется, настолько и хватит

Самой строгой и нежной любви для тебя.

Ой ты, сердце, с чего так тревогу забило?

Что в просторе нашло, коль не можешь ты спать?

Не меня ль это поле вспоило, вскормило,

Помогло матерински мне на ноги встать?

Я стою. Я смотрю. Не могу наглядеться.

Белый снег мне мигает веселой искрой.

Уж не здесь ли прошло мое милое детство,

Не по этой ли тропке я бегал домой?

Рядом с полем дома, как сугробы большие.

Из заснеженных крыш поднялися дымы.

Смотрят на землю пристально звезды России,

Им виднее всего, как мы вышли из тьмы.

Провода прогибаются под бахромою,

В них гудит и лютует седая зима.

Свет уходит в деревню дорогой прямою,

На тока — к молотилкам, к крылечкам — в дома.

Там в деревне жива еще мама-старушка,

Не ложилась, не впрок ей под старость спанье.

Может, песни мои она ловит в наушник,

А я на поле снежном пою про нее.

Серебристая гладь, белоснежная скатерть!

Это поле родное, живые снега.

Сколько жить мне придется, настолько и хватит

Самой строгой и нежной любви для тебя.

1952

День светлеет,

Зима теплеет.

Март нет-нет

Да зайдет к Апрелю.

Скажет слово,

Попросит пить.

Даст!

Не откажет,

Как тут быть?!

Солнце восхожее

Стало восторженней,

Заявляет морозу:

- Тоже мне!

Пустился в дерзания,

Шлет замерзания,

Не потерплю,

Все растоплю!

От моей золотой головы

Люди ждут зеленой травы,

Пуще злата

Ждут хлебного злака.

С сережек березок

Летит пыльца,

Желтая — в мать,

Голубая — в отца!

С крыш капель поет,

Словно флейта:

- Скорее бы лето!

1953

ГОЛУТВИН

Не арфы звон,

Не нежный голос лютни -

Со всех сторон

Гремит, поет Голутвин.

То вспыхнет автоген,

Как молния ночная,

То всхлипнет вой сирен,

Где магистраль речная.

То охают пары

В депо или котельной,

То электропилы

Высокий, чистый тенор.

А то гудит гудок:

- Кон-ча-а-ай рабо-о-о-ту!

А вот уже дружок

Собрался на охоту.

В разбеге дня

С улыбкой, смехом дружным

Везде меня

Теснят простые блузы.

А если руку жмут,

Мозоли, словно рашпиль.

С такой братвою тут

Хоть где не страшно!

Машинный лязг колес

Влетает в шум перронный.

Бежит стальной колосс,

Родившийся в Коломне.

А вот она сама,

Черней цыганки черной.

Голутвина дома

Бок в бок идут с Коломной.

Дымы… дымы…

Все небо будто вереск.

Эх, друг! Да мы

Такая сила, что не смеришь!

1953

Ей темной ночью было невозбранно

На легких санках к дому подкатить.

Легла зима. Как чуткая мембрана,

Заговорили льды из-под копыт.

Зима у нас - издревле кружевница,

Зима у нас - закройщик и портной.

Ну, как ей по сезону не срядиться,

Коль у нее приданое хранится:

Свои меха, подклад и свой покрой.

В безмолвии снегов поют синицы,

Попали сосны в белый плен зимы.

Нам подавай тулуп и рукавицы.

Выходит так, что пленники и мы!

На ветках виснет пряжа снеговая

И вспыхивает, будто канитель.

Над головою чаша круговая,

Бездонная небесная купель.

Она зовет и манит причаститься

Во всесоюзных здравницах зимы.

Ни звука! Тишина. Земля вертится

И отдыха не просит, как и мы!

1953

Все крыльцо запорошило,

Холодок зимы в дверях.

Сердце песен запросило

О снегах и снегирях.

О своих родных просторах,

Что знакомы наизусть,

О ледянках, на которых

Покататься не стыжусь.

Я всю жизнь с народом лажу,

А особенно с детьми,

Так и знай, что угоражу

В атаманы ребятни.

Занимай скорее горку,

Выходи - зима не ждет!

Начинай частоговорку

Каблуков о звонкий лед.

То-то дорого и мило!

Жми под пазуху, мороз!

Сколько б градусов ни было,

Все равно не выжмешь слез!

1954

АВГУСТ

Звезды в Дон,

Звезды в Днепр,

Звезды в заросли и в берег.

Август яблоки и хлеб

Раздает и не скудеет.

В баржах трутся кавуны,

В омутах жирует жерех.

И плывет плужок луны,

Добела начистив лемех.

Бьют лопаты в медь зерна,

Озорно смеются очи.

Остывает смех звена

Только с ветром полуночи.

На весах скрипят возы,

По подсчетам: хлеб в излишке.

Бел исподний лист лозы,

Золоты на хмеле шишки.

Конский храп и кузова,

Запах дегтя и бензина.

Запевайте, жернова,

Есть чего смолоть на зиму.

Будет пиво, будет мед,

Будут песни, будут пляски.

Каждый труженик поймет,

Что мозоли не напрасны!

1954

НА РЫБАЛКЕ

Час рассвета

Застал рыбаков у кисета.

Говорили,

Курили,

Хвалили

Минувшее лето.

Пахло:

Гнилостью,

Сыростью,

Картофельною ботвою.

Забирался туман

К рыбакам в рюкзаки

За спиною.

Ржали

Сытые кони

Вдали,

У залива речного.

К конюхам,

К хомутам

Пастушонок

Их гнал

Из ночного.

Синеватый дымок…

Костерок.

В котелке

Что-то булькало,

Пело.

Возвестил вестовой:

- Расставайтесь с махрой!

Вынуть ложки!

Ушица поспела!

Сели в круг.

- Хороша! -

Ели все не спеша,

Словно делали

Важное дело.

Над осенней водой

Смех гулял молодой,

И приветливо

Солнце глядело.

1954

 

ЕРЕМА-ПРОСТОТА

Жил Ерема-простота

В деревеньке нашей.

Ив скота - имел кота,

На поддержку живота

Чугунок для каши.

Сам варил,

Сам солил,

Сам съедал,

Сам хвалил.

Сказки сказывал Ерема,

Песни пел да лапти плел.

Называл избу - хоромы,

Шапку рваную - короной,

Кое-как хозяйство вел.

- Мне, - смеялся, - много ль надо?

К пасхе - крашено яйцо,

К песне - красное словцо,

Пару яблок вместо сада,

Сотню сказок для отрады

Да на гроб отрез холста. -

Ой, Ерема-простота!

Как его изба держалась?

Архитектор не решит!

Два венца подгнили снизу:

- Погляди, Ерема!

- Вижу! -

А с ремонтом - не спешит.

Сядет, сделает жалейку

И зальется помаленьку.

Скажет, глядя на народ:

- Я - отрезанный ломоть!

Вечно по лесу бродяжил,

Ничего себе не нажил,

Кроме медного креста.

Ой, Ерема-простота!

Как-то лег он под икону:

- Смерть, бери меня, я дома. -

Скрыл глаза, сомкнул уста,

Побелел, как береста.

Вся деревня хоронила,

Вся деревня в голос выла,

Словно умер не простой,

А какой-нибудь Толстой.

Дом Еремы развалился,

В нем никто не поселился,

Только вырос чернобыл.

Кто на это место взглянет,

Обязательно вспомянет:

- Тут бобыль Ерема жил.

Богачи деревни нашей

Сгнили в памяти, как пень.

Почему же о Ереме

В каждой хате, в каждом доме

Не вспомянут редкий день?!

1954

 

 

ГОРОД

Над городом грозы.

Июльские ливни.

А город не горбится,

Смотрит вперед.

Забыв про уклад свой

Бывалый, старинный,

Как гриб,

Он под дождиком даже растет!

Без устали

Носят портальные краны

Контейнеры

С известью и кирпичом.

Воочию здесь

Наши смелые планы

Касаются жизни

Рабочим плечом.

Прощай, захолустье,

Домишки-калеки!

Встают великанами

Соцгорода.

И все это нам,

И для нас, и навеки,

Во имя любви

К человеку труда.

Врывается лето

Июльской грозою

В раскрытые окна

Жилым этажам.

И кажется,

Чистым, душевным озоном

Наполнен весь город,

Сердца горожан.

Блестит

На зеленых березках

Убранство.

И празднично так

Горизонт подсинен.

Помыты панели,

Дороги,

Пространства,

И видится даль

В перспективе времен!

1954

Бороною молний ночь скорожена.

На причалах тьма. Июль. Теплынь.

Горько, горько пахнет придорожная,

Колесом помятая полынь.

Спят плуги, телеги под навесами,

Честно отдыхать они сошлись.

Спит петух с веселыми невестами,

Что с утра начнут клевать, нестись.

На Оке поют гудки осипшие,

Тишине полей свой зов даря.

И не верится, что скоро ситцами

Будет торговать княжна-заря.

Ночь моя! Ты в мягком черном бархате,

Будь хозяйкой у меня в дому.

В душу загляни, увидишь яхонты,

Знай о них, но больше - никому!

1954

Во мне частенько по утрам

Гуляет сила сильная.

Душа распахнута ветрам

И брызгам моря синего.

Не так уж молод - что таить!

А все ж силенку чувствую.

Кого за то благодарить?

Известно - землю русскую.

Она меня учила жить,

Лелея коркой черствою.

Учила жизнью дорожить,

Перед бедой упорствуя.

Она учила песни петь,

Веселые и грустные.

Учила думать и терпеть,

Как могут люди русские.

Пусть о земле о нашей врут,

Я заступлюсь заранее.

Ее фундамент - честный труд,

И мне он - основание.

1954

ЕЛЬ

Ель моя древняя!

С лапами сучьев,

С посвистом хвои,

С гуденьем в пургу.

Так высока ты,

Что маковка в тучах,

Шишки, как родичи,

В звездном кругу.

Кто тебе только не пел

На веку твоем -

Желтая иволга,

Красный снегирь.

Сердце с восторгом

Возвышенным стукало

В каждом, кто близко

К тебе подходил.

Раны свои

Ты смолила смолою,

Сок успевая наверх подать,

Чтобы зеленой своей головою

Чистого синего

Неба достать!

1954

Соломенную челку сельской хаты,

Как конь буланый, ветер теребит.

Метель поет про тяжкие утраты,

И все село об этом же скорбит.

Сиротами глядят крылечки вдовьи,

Подъем ступенек и тяжел, и крут.

И все тепло мозолистой ладони

Уходит не на ласку, а на труд.

Вы, что на стройках подвиги свершали,

Чтоб две больших реки соединить,

Скорей сюда, чтоб горе брать ковшами,

А вместо горя — радость подвозить!

1954

Добрую осень лето сулило,

Сколько всего уродило для нас,

Сколько оно огурцов насолило,

Белых грибов насушило в запас.

Как оно громко аукалось в лесе,

Теплым дождем умывало траву.

Как оно гордо с подсолнухом вместе

В гору несло золотую главу.

Пахло на грядках зеленым укропом,

Сладко морковка хрустела во рту.

Девочкой лето бежало по тропам,

Пело, смеялось, играло в лапту.

Как мы тепло у ручья с ним простились,

Нежные лету сказали слова.

Долго нам ночи июльские снились,

Память о них и теперь все жива.

1954

РОССИЯ

Россия!

Сказал это слово и замер,

И руки обнять тебя

Вдаль распростер.

Ты смотришь такими

Большими глазами,

Какие имеются

Лишь у озер.

Россия!

Сказал это слово и слышу,

Как гулко молотят

В моей стороне,

Как голубь садится

На сельскую крышу

С приветствием миру,

С проклятьем войне.

Россия!

Рассветы на реках дымятся,

И мокрое солнце

Плывет на плотах.

Рабочие руки твои

Никакого труда не боятся,

Могучие крылья

Победно парят в облаках.

Россия!

Никто никогда не уронит

Ни гор твоих гордых,

Ни рощ, ни лесов.

Сто тысяч веселых

И звонких гармоник

Поют о труде и любви

В миллион голосов!

О русское племя!

Бессмертное племя!

Как буйно побеги твои

Разрослись.

В Октябрьскую бурю

В бои подымал тебя Ленин,

Чтоб поступью мира и правды

Победно идти в коммунизм!

1954

Вся природа как неслух -

Не загонишь домой!

Кто там хворостом треснул?

Это лось молодой.

Нежным хорканьем вальдшнеп

Подругу зовет.

Чуть пониже, подальше

Речка ревом ревет.

Трясогузка на отмель

Уронила свой хвост.

Здравствуй, птичий народ мой,

Любимый до слез!

Дробь свинцовую льют

Над рекою дрозды,

Гнезда теплые вьют

У веселой воды.

Где серебряный вереск

Болотной луны,

Повторяется прелесть

Лягушьей игры.

Свадьбы! Свадьбы!

Сосновые свечи горят.

Вот и нас повенчать бы,

Да года не велят.

Над кладбищем старинным,

Над молчаньем могил,

В косяке журавлином

Вожак затрубил.

У ручья весь продрог,

Притаился, молчу.

Никому невдомек,

Что и сам я журчу?!

1954

УТРЕННИЙ ГОРОД

Утренний город зарей облицован,

Утренний город и свеж и румян.

День ему долгий землей уготован,

Путь ему дальний бесстрашием дан.

Утренний город еще не проснулся,

Влага ночная на крышах лежит,

Но от спокойного, ровного пульса

Рябь по Москве-реке тихо бежит.

Кажется, старые, древние башни

Головы вертят, как совы в лесу,

Чтобы услышать, как трудятся пашни,

Чтобы увидеть земную красу.

Здравствуй, Москва! С добрым утром,

столица,

Жить тебе молодо и не стареть!

Твой горизонт никогда не замглится,

Звезды твои будут вечно гореть!

1954

Во мне живет моя строка -

Мой лес, мой луг, моя река,

Все радуги от всех дождей.

Все радости от всех людей,

Все заросли и соловьи,

Все реки, рощи и ручьи!

Все, как огнем, я сплавлю вдруг

В единый мир, в единый звук,

И кто отнимет у меня

Сверканье гор, сиянье дня?!

Теки, как вольная река,

Живи во мне, моя строка!

1955

ПРО СИНИЦУ

В сумерках зимних, под тихими кровлями

Тенькала крошка в зеленом пушке.

Сестры ее тихо клювиком трогали

Мерзлую ягоду в теплом снежке.

Звали певунью они к себе ужинать,

Вместе родную рябину клевать.

Не соблазнялась сестра. Видно, нужно ей

Было в тот вечер лишь песни певать.

Каждая прорубь в пруде и отдушина,

Каждая тающая полынья

Проникновенно, молитвенно слушала

Песню синицы про снег, про меня.

Где-то сквозь сутемь, сквозь снежные заструги

Звездочки жгли неизбывный свой воск,

Да на окне серебристыми астрами

Обозначался художник-мороз.

Не было вьюги в трубе и гудения,

Не было тающих льдинок с ресниц,

Слышалась всюду одна колыбельная

Сумеркам, снегу, покою синиц.

1955

Может, завтра все это кончится,

Нынче жадно этого хочется:

Бегу быстрого,

Снегу чистого,

Почты свежей,

Почки нежной,

Зорь лазоревых,

Гроз озоновых,

Белых лилий,

Теплых ливней,

Родников с ледников,

Янтарей из морей,

Только нынче, немедля, скорей!

1955

 

ЛИРИЧЕСКОЕ НАСТРОЕНИЕ

Луны светятся электрические

В тополиной аллее.

Настроенье такое лирическое,

Хоть и нет юбилея.

Хоть для выхода первого томика

Не наложено виз.

Хоть при чтенье стихов с подоконника

Не срывается: - Бис!

Хоть в сберкнижке не густо, не весело

Круглый год,

И душевное равновесие

Обретается в долг.

В тополях говорю со студентками

Глаз на глаз:

- Не знакомы с Семеном Гудзенко вы?

Я прочту вам сейчас!

- Вы поэт? -

И смеются так ветрено,

Так бездумно насквозь.

- Вы не знали Димитрия Кедрина?

- К сожалению, вскользь.

- Я свои вам!

- Не надо! -

И стайкою,

Как воробушки, в сторону - порх!

Ах вы, милые, неделикатные,

Не отталкивайте мой восторг!

И иду себе мимо Гоголя,

Пальцем трогаю медь.

-Николай Васильич, мне долго ли

Неизвестность терпеть?

Брови Гоголя долу опущены,

Гоголь делается мрачней:

- Обратитесь к товарищу Пушкину,

Он ответит точней!

Я иду себе по бульварчику,

Из кармана щиплю калач.

А в душе цветут одуванчики,

Хоть и нет никаких удач!

1955

ПСКОВСКАЯ ЛЕГЕНДА

Уж как ехал государь Иван во Псков город,

Что проведывал Васильевич свою землю.

Уж как кланялся свет Грозный своему люду.

Выносил народ на улицу хлеб с солью:

- Не побрезгуй подношеньем, государь наш!

У нас помыслы едины и един хлеб.

Как возрадовались храмы да в частОй звон,

Не тебя ль они приветствуют, Иван-царь?

Но откуда взяться горю средь согласья?

Кто-то в колокол ударил бунт, всполох.

Сдвинул брови царь собольи: - Что за пакость?

Еще есть во Пскове городе измена!

Приказал Иван снять колокол с собора.

- Ну-ка, вырвите ему язык поганый,

Чтобы попусту, негодный, не болтался!

Били молотом по колоколу гулко,

Говорили: - А вперед тебе наука!

7 окт. 1948

ГАЛКА

В зеленый затылок подсолнуха

Клюнула галка.

Увидел хозяин,

И стало хозяину жалко.

- Кыш! Кыш! пустоперая,

Что ты добро мое губишь?!

Нажму на курок я,

И больше на свете не будешь!

А галка взлетела

Над крайнею хатой,

Уселась и гаркнула:

- Частник проклятый!

1955

 

Так вот она, милая сердцу Отчизна!

Как прост ее профиль и скромен наряд!

Туман разостлался внизу, как овчина,

И тихо по склонам рябины горят.

Откуда-то тянет и тмином, и дымом,

Крепчает рассол огуречный в чанах.

С морозцем в обнимку, как о другом любимым,

На грядках капуста стоит в кочанах.

Какая-то скромность и робость в пейзаже,

Свод неба сурово затянут холстом.

А скирды стоят, как надежные стражи

Всего, что мы ревностно так бережем.

И пусть предо мной оголенно, печально

Пустеют осенние дали полей,

Все так же любовно мое величанье

Единственной, милой отчизне моей!

1955

 

ГЕОГРАФИЯ

О земля моя! Ты - кафедра.

Мне с твоих родных страниц

Открывалась география

Гор, и рек, и русских лиц.

В Омске, в Томске, или в Глазове,

Или где-нибудь в Орле

Улыбались кареглазые

Не кому-нибудь, а мне.

Чем я радовал их? Песнями

Своей родной страны,

Не изысканностью Гнесиных -

Балалайкой в три струны.

Да частушечною азбукой

Со звоном в край зари,

Да словами, что за пазуху

Убирал, как сухари.

Да готовностью откликнуться

На каждый зов людской,

Поделиться, как из житницы,

Весельем и тоской.

1955

Мне душно в пуховом снегу!

Подушек дюжина… перина.

И для кого? Для исполина!

Что хочешь делай - я сбегу!

Я не люблю любви ручной,

Мне тошно с томного уютца,

И надо мной уже смеются

Кувшинки заводи речной.

Не смей мне шею обвивать,

Уж лучше хмель пускай задушит!

Я шапку в руки и - виват! -

Леса с таинственною глушью!

Где дебри, где бормочет бор,

Где глухари секутся бровью,

Где родниковый разговор

Льнет к моховому изголовью!

1955

 

Над рекою хатеночка слеплена,

Не из глины - из веток ольхи.

Вот моя резиденция летняя,

Мой шалаш, где слагаю стихи.

Где учусь по-есенински, блоковски

Забираться к стихам на Валдай,

Где без бубна шаманю по-боковски,

Озорую, как Васька Буслай.

1955

Пусть мне скажут: это не бывает!

Я в стихах заметить не боюсь -

Небо на березу надевает

Голубой неношеный картуз.

От грибов в лесу землетрясенье,

Дыбится земля.

Скажете, что это вдохновенье,

Что придумал я.

На плече у тучи голубь мира.

Молнии блестят, а он сидит,

И воркует в небе мило-мило,

И спокойно на землю глядит.

Скажете, что это не бывает,

Что нельзя так слишком возвышать…

А строка, как лебедь, выплывает

Землю величать и украшать!

1955

За старым пнем, за мягкой гнилью,

Над сбитым бурею стволом

Стремительно, как эскадрильи,

Бьют папоротники крылом.

Трава щекочет грудь пыреем,

Крапива жалит пальцы рук.

Мы все уходим, все стареем,

А жизнь все зелена, как луг.

Все не уймется, все клокочет,

Побеги новые стремит.

Она в свой синий колокольчик

Над старым трухлым пнем звенит.

1955

 

ДЫМЫ ЯНВАРЯ

Дымы января,

Как волшебные всадники,

Толпятся с утра

У меня в палисаднике.

То сизый взовьется

И встанет свечою,

То серый

Сугроб загребает

Ногою.

То темно-гнедой,

Неуемно гривастый,

Припустится с дрожью

По снежному насту.

Все понизу, понизу,

А напоследок

Поднимется наверх,

Крылатый, как лебедь.

Все утро под окнами

Конница дыма

Гарцует и скачет

Неудержимо!

1955

 

ЕЩЕ В СНЕГУ ЧЕРЕМУХА

Еще в снегу черемуха,

В глубоком сне ветла.

Мороз! Уйди в дом отдыха,

Нам хочется тепла.

Иди, весна, по кромочке

Своих непрочных льдов.

Вези к нам в легкой лодочке

И радость, и любовь.

Надень такое платьице,

Какое любит Русь.

Пускай за шутку прячется

Соломенная грусть.

Иди с дождями теплыми

В обнимку вдоль межи.

А вечером под окнами

Нам сказку расскажи.

О том, как к волку серому

Царевна льнет плечом,

О том, как парню смелому

Все беды нипочем!

1955

ВОЛГА

 

Все кажется мне -

Прозвучит из тумана

Над волжскою вольницей

Голос Степана.

Все кажется мне -

Там, где краны и доки,

Ночуют

Челкаш, и Чапаев, и Горький.

А возле причалов

Мне чудится Чкалов.

Подросток еще,

В лапоточках,

В онучах,

А глаз уж нацелил

На ястреба в тучах.

Гудки пароходов

Шаляпинским басом

Распелись в низовьях!

- Эй, ухнем! Да разом!

Мне слышатся

Тысячи звонких тальянок

Над берегом,

Там,

Где родился Ульянов.

О вольность святая!

О взво́день штормовый,

Раскат Октября

Пепеляще-громовый!

О Волга-река,

Колыбель недовольства,

Праматерь и матерь

Земного геройства,

Ты стала для нас

Как любимая песня,

С которой нигде нам

Не страшно, не тесно!

1955

Закат пчелою в красный клевер впился.

Он был недолгим гостем на земле.

И вот уж ясный месяц покатился,

Как самый первый парень на селе.

За ним спешили звезды-одногодки,

Звенел в ночи веселый хоровод.

И месяц был на этой сельской сходке

Как бригадир, как старший полевод.

Девчонки-звезды стали петь частушки,

А месяцу пришлось гармонь нести.

А ночь, как мать, за ним несла подушки,

Чтоб уложить сынка и нежно молвить:

- Спи!

1955

ИЮЛЬ

Июль травою хвастает

По грудь, по взмах бровей.

Я это лето здравствую

На родине своей.

Взял в руки косу вострую,

Прощай, хорей и ямб!

Встал в ряд, иду, проворствую,

Трудом любимым пьян.

Летит людское мнение:

- Вот это наш земляк!

Не растерял умения

У книжек и бумаг!

Роса на землю падает,

Трава как изумруд.

Как нравится, как радует

Колхозный, дружный труд!

Девчата ходят с граблями

Вдоль скошенных рядков.

Над платьями нарядными

Цветной прибой платков.

- А ну, в одно усилие! -

Вдруг бригадир изрек,-

Чтобы под небо синее

Уперся добрый стог!

Сказал и на косу нажал!

Трава под корень режется.

Косцы идут, гребцы поют,

И бодрый смех, и шутки тут,

И дисциплинка держится!

1955

Встать бы пораньше,

Шагнуть бы подальше -

От Самотека

До Владивостока!

Родина!

Я у тебя не подкидыш,

Всю тебя вижу,

Как ты меня видишь.

Вся проплываешь ты

Передо мною

То черноморской,

То волжской волною.

Бьешь Иртышом,

Прямо сердца касаясь,

Я нагишом

В твои воды бросаюсь,

Будь это Волга,

Будь это Взморье,

Будь это наша

Московская Воря.

Только глаза

На минуту прикрою,

В памяти образы Родины

Роем.

Вот она, Вологда

В белых сугробах,

В каждом крылечке

Резная подробность.

Вижу Рязань.

По Оке пароходы,

Возле паромов

Машин хороводы:

Сеялки, веялки,

Тракторы, жнейки,

Плуги, косилки,

Зигзаги и змейки.

Вижу Воронеж,

Весенний, садовый,

Встал, как невеста

С венчальной обновой.

Белое платье садов

Примеряет,

Песней людские сердца

Покоряет.

А за тайгой,

За большими горами,

Вижу Свердловск -

Это сердце Урала.

Сила -

воочию -

Не на плакатах!

Сталь здесь ворочают

На станах прокатных.

Видится мне:

В бесконечностях сини

До океана

Березы России!

Я не петух,

Чтоб сидеть на насесте,

С детства далями

Заворожен -

Ветер скитаний,

Дым путешествий,-

За горизонт,

За горизонт!

1955

ЗЕЛЕНЫЙ ГОРОДОК

Я страну родную знаю,

Много езжено дорог.

Очень часто вспоминаю

Про зеленый городок.

Тополиная аллея

Убегает далеко,

В листьях тополя белеют

Фонари, как молоко.

Каждый, кто туда приедет

Хоть на несколько ночей,

Первым делом слышит щебет,

Шум дубравы, крик грачей.

Там забыли слово «копоть»,

Зори чище янтаря,

Там заглядывает тополь

В кабинет секретаря.

Молодой листвою зелень

Потихонечку шумит,

В центре города сам Ленин,

Как лесник в лесу, стоит.

Где лесам тесниться нечего,

Там людям не тесно́.

Там и песенно, и весело,

И вольно, и лесно́.

1955

 

РАДУГА

На́ небе туча, как платьице летнее,

С кружевцем беленьким по подолу,

Над семихолмьем Москвы семицветие

Выгнуло яркую спину свою.

- Радуга! - слышатся возгласы звонкие.

- Радуга! - тянутся руки в зенит.

Как бесквартирная, встала над стройками,

Где листовое железо гремит.

Вот уж она на Серпе и на Молоте.

Сталелитейщики стали вздыхать:

- Вся она в жемчугах, вся она в золоте,

Нам бы ее на стану прокатать!

Вот уже радуга наша в Иванове,

Не удержали ее москвичи!

Видя такое жар-птичье пылание,

- Ситец! - с восторгом сказали ткачи.

В Волге уже ее веер павлиновый,

Недалеко и до Сальских степей.

- Спинка стерляжья, а бок осетриновый! -

Шутят по-волжски ловцы у сетей.

К Черному морю отправилась с Каспия,

Честь отдает ей военный моряк:

- Нам на тельняшки бы эту цветастую,

Чтобы украсить Октябрьский парад!

День был такой, что смотрели на радугу

В поле, на море, в цеху у станка.

День был такой, что поэзия радости

В сердце рождалась, как сталь и шелка.

1956

 

НЕНАСТЬЕ

Темно-синий сумрак туч,

Как сорняк, ползет по небу.

Не скользит горячий луч

По неубранному хлебу.

В дрань, в солому ветхих крыш,

Как пырей, вросло ненастье.

Жмется, как под крышу стриж,

Человеческое счастье.

Слякоть, грязь и неуют,

Дождь ко всем дворам протянут.

Люди песен не поют,

Из печурки пар портянок.

Присмирело воронье,

До костей оно промокло.

Побирушкою спанье

Пробирается под окна.

Льет и льет из всех решет,

Несмотря на общий ропот.

Землю бог не бережет,

Как щенка, нещадно топит.

Я надену сапоги,

Выйду в даль, дождями донят.

Может быть, мои шаги

Тучи на небе разгонят!

1956

 

Пять памятников лета на лугу!

Не бронзовых - из донника и мяты.

Я заночую эту ночь в стогу,

Под облаками, мягкими, как вата.

Я попрошу у ночи слух совы,

У камышей - умения не зябнуть,

У скошенной, идущей в рост травы

Неистребимо жизненную жадность.

Придет рассвет, и пасмурен, и мглист.

Я буду птичьим выкриком разбужен.

И на плечо мне сядет первый лист,

Как первенец осеннего раздумья.

1956

ЛЕБЕДИ

Три метра дороги накатанной, санной

Весенняя льдина на Каспий несет.

А лебедя - вот непонятный и странный! -

От теплого юга на север влечет.

За что он так любит его? Непонятно!

Как жаворонок и как скромный скворец,

Он каждую вёсну обратно, обратно

На Устюг, на Вологду, на Повенец.

Он пищи особой в озерах не просит,

Гусям признается: - Что мне, то и вам! -

Он даже рубаху отбельную носит,

Чтоб нравиться северу, белым снегам.

О лебеди! Милые птицы! Летите

Изведанной вами дорогой большой,

И дивные песни на север несите,

Я тоже, как вы, северянин душой!

1956

Я сегодня облюбую,

Как отраду обрету,

Эту речку голубую

И черемуху в цвету.

Эту розовую кашку

И мохнатого шмеля,

Что рассказывает сказку

Про тебя, моя земля.

Это облако над полем

С золотым шитьем боков,

Эту жажду пить запоем

Из гремучих родников.

Этот тихий полустанок,

Где за тыном огород,

Где знакомый полушалок

Целый день пилотку ждет!

1956

ГРОЗА

Дождь горстями крыжовника в крышу,

Конопатчиком и колотушкой в пазы.

О, с каким упоеньем, с восторгом я слышу

Голубой разговор первомайской грозы.

Тра-та-та!

И клинки из ножон уронила,

И ударила в камень, в карьер, где ломы,

Мягкой пахотой огненно проборонила

И исчезла, и только полынь и дымы.

Я калач изо ржи,

Я, канатами тертый,

Знаю скрипы лебедок

И вскрики цепей..

О, греми и выбрасывай

Воздух наш спертый

И веди к нам живое

Дыханье степей!

1956

ОМСК

Омка,

Омск.

А в речи, как в ручье!

- Чо да чо! -

Город

поднял

 легко

Коромысла дымов

На плечо.

За глухою

Тюремной стеною

Иртышского льда

Улеглась,

Успокоилась

Желто-речная вода.

Вмерзли баржи,

На трубах судов —

Вороньё.

В гулкий

 колокол

 бьет

В этом городе

Сердце мое.

По тропе,

Что идет за реку,

Наступая на грудь

Иртыша,

Я иду, как ничей,

Как никто,

Никуда,

Ни к кому не спеша.

Люди - мимо.

Сороки - нырком.

Иней - прочь,

Искры снега - вразлет.

И одно лишь

Незыблемо здесь,

Это - лед!

Лед метровый,

Лед синий,

Лед кованный

В кузнях зимы,

Лед, который хватает

Сибирских девчат

За пимы!

О, великий полон!

Снеговое стояние круч!

Сквозь белесую мглу

Пробирается

Северный луч.

А мороз,

Запахнув арестантский армяк,

Прижимает шатры

К Иртышу,

Как Ермак.

Омск, 1956

САМОГУДЫ, САМОПЛЯСЫ

Дайте скатерть-самобранку,

Самоварчик-самолей!

Накормлю я спозаранку

Всех колхозных косарей.

Выйду сам и брошу в травы

Разудалое плечо,

Поработаю на славу,

Отдохну, потом - еще!

Дайте гусли-самогуды,

Самоплясы сапоги,

Выбивать я искры буду

Каблуком из-под ноги!

Сердце стукает мотором,

Быть на месте не хочу,

Дайте коврик, на котором

С Василисой полечу!

Раскрывай, природа, тайны,

Все теперь в тебе - мое!

…Самоходные комбайны,

Самолучшее житье!

1956

Тысячи белок на тонких ветвях,

Тысячи варег на теплых руках,

Тысячи узеньких троп соболиных,

Тысячи вылетов соколиных!

Милая родина в инее белом,

Где ни посмотришь, ты занята делом.

Там, где деляна, - стук топора,

Там, где контора, - скрипенье пера,

Там, где карьеры, - гудит аммонал,

Там, где депо, - паровозный сигнал.

Плавлюсь в любви к тебе доменной плавкой,

Не осуди, если вздумаю плакать!

Нервы мои оголенно прошиты

Током Куйбышева и Каширы,

Ленинским словом врезаны в даль,

В поле с пшеницей, в железо и сталь.

1956

СЕВЕР

Край наш - лес, да вода,

Да морошка.

Да висят невода

У окошка.

Да носами ладьи

В берег тычут,

Да тоскливо вдали

Чайки кличут.

Пахнет хвойным, лесным,

Черемшою

Да брезентом речным

С чешуею.

У реки, у весла,

У мережей

Из травы поднялся

Край медвежий.

Синева у осок

Гуще меда,

Так и льет на песок

С небосвода.

Где блеснет серебро -

Это рыбы.

- Эй, за сеть, за весло,

Неулыбы!

Край наш! Руки в смоле

И в рябинах!

Хлеб на нашем столе

Рос в глубинах!

1956

Изо всех текучих рек России

Воду пил я и поил коня.

На крыльцо хлеб-соль мне выносили

И встречали песнями меня.

И сажали в угол под иконы,

И несли с капустою пирог,

И глядел сурово мой знакомый,

Древний, окривевший с горя бог.

Пристани, разводья, полустанки,

Лапти, лыки, валенки и хром,

Молнии, прибои и раскаты -

Все срослось навек во мне самом.

Вся моя душа - пехтень и короб,

Песен в ней - что осенью опят,

Все они, как бабы у задворок,

Радуются, плачут и вопят.

Я стою, как мастер корабельный,

Паруса чиню всю ночь в порту.

И звенит восторг мой беспредельный,

И слова колотятся во рту.

1956

Лесное волхование

Само собой, творится,

Здесь нет согласования -

Природа не боится!

Захочет - закукует,

В зобу ручьем забьет.

Захочет - затокует.

И кровью бровь нальет.

Захочет - онемеет,

Все закует во льды.

Напрасны, современник,

Тогда твои мольбы!

То опрокинет спектры

Над чащей голубой,

То горстью бросит ветры

Вдоль заводи рябой.

А ты пошто робеешь

В своих ветвях, поэт?

Или не умеешь?

Иль силенки нет?

Ударь крылом апреля,

Встань громом на дыбы,

Пусти такие трели,

Чтоб ветер гнул дубы.

Чтобы дождем в ладони

Твой звук ловил народ

И думал: «Ах, разбойник,

Как хорошо поет!»

1956

БЕРЕЗЫ ЯНВАРЯ

Березы января белы,

В сугробах горбятся оседло.

Зима им снегу в подолы

Бросает пригоршнями щедро.

Как в горнице, светло вокруг,

В лес дятел почту носит на дом.

Засыпан снегом день разлук

И встречи лета с листопадом.

И где-то в глубине снегов

Вода поет под стать синице.

И снежно-громок хруст шагов,

И жарко пальцам в рукавице.

И стынет ясность января,

В глазах пестрит кора рябая,

И меж стволов бежит заря,

Румяная и молодая!

1956

 

ПОДСОЛНУХИ

Шли подсолнухи полем,

Держа золотые решета,

Подпирая друг друга

Зеленым плечом.

Их с утра

Собирал на собрание кто-то,

По графину стуча

Директивным лучом.

Шли и встали,

Услышав с трибуны:

- Вниманье!

Время жаркое даром терять

Нам нельзя.

Прекратите шуметь,

Открываю собранье,

Объявляю повестку,

Кто против? Кто за?

Шелест листьев умолк.

Лепестки присмирели,

Государством вдруг стал

Весь зеленый народ.

Веча не было в поле

Четыре недели,

А без этого можно ли

Двигать вперед?!

Долговязый, высокий подсолнух

Взял слово,

Начал сразу,

Забыв про конспекты свои:

- Я прошу мне на помощь

Придать часового,

Одолели меня одного

Воробьи.

«Дать!»

«Не дать!»

И пошло!

Зашумели, как дети,

Кто-то даже словцом,

Как пощечиной:

- Лжет!

Чей-то пришлый вмешался:

- У нас в сельсовете

Старичок

И сады и поля стережет!

Председатель настаивал:

- Про урожайность!

Не мельчите на частность,

Крупнее масштаб! -

Отвечали тотчас ему:

- Не обижай нас,

Не мешай объясниться

Душой на раскат!

Ох, и было!

Как будто земля

Бунтовала,

По краям, по середке,

На метр в глубину.

Кто-то в грудь себя бил:

- Не допустим провала,

Не позволим

Остаться без масла

Блину!

Как ни спорили,

Главный вопрос разрешился,

Резолюцию

Сразу послали в райком.

Председатель собранья

За лес закатился,

А подсолнухи

Так и уснули стойком!

1956

ПЧЕЛЫ

Сговорились долины и долы

Буйством красок июльских цвести.

Сколько меду! Успеют ли пчелы

Все собрать и на крыльях снести?

Как торопятся! Как припадают

К разогретым тычинкам цветов!

Как их сладкая тяжесть кидает

На гудение тесных летков!

Ой, страда! Пахнет медом и ядом,

Кружит голову зной и дурман.

Даже совестно как-то, что рядом

Ты стоишь, пряча руки в карман!

Из распахнутых липовых просек,

Где сохатый с оглядкой прошел,

Как солому с комбайна, выносит

Легкокрылое воинство пчел.

Не беда, что лететь им далече

До села, до родного плетня!

Разгуделось пчелиное вече,

Стонет радостный колокол дня!

1957

 

Соловья запели и затерли

В льды и холод жалких слов и фраз.

Чудом уцелел в певучем горле

Звук волшебный, радующий нас.

В заросли укрыт его владелец,

В таинство лесных, зеленых лон.

Он пеленан песней, как младенец,

Росами июньскими кроплен.

Вот он серебром звенит над рощей.

Что ему забытые стихи!

Над курганом лирики усопшей

Он гремит в ветвях речной ольхи.

Как он неуимчив, как он весел,

Как в нем нота каждая жива!

Он над старым бором бессловесным

Смело ищет новые слова.

Так чего же не перенимаем?

Не поем, как он, на все лады?

Нам ведь по пути с цветущим маем,

С говором грачей, с возней воды.

Лирики! Смелее окунайтесь

В рощи, в нивы, в заросли, в зарю,

В толчею локтей — не обижайтесь,

Не на что! Я правду говорю!

1957

ОКТЯБРЬСКИЙ СКАЗ

Было:

Царь-бог,

Царь-батюшка,

Царь-вседержитель.

А повернулось:

Царя в острог!

Царя, как воришку:

- Держите!

Царю и знати

Пришел конец.

Шатнулся, падает

Злат-венец.

Трон-недотрога

Стронулся с места,

Царскую челядь

Меси, как тесто!

К чертям чертоги

Тупиц царей!

Щенков царевых

Топить скорей!

Из восставших

Революционных стволов

Стали сбивать

Двуглавых орлов.

Русь лабазная,

Русь купецкая,

Непролазная,

Глупецкая,

Русь сермяжная,

Посконная

Стала свободная,

Раскованная!

Не дрожит перед старьем,

Пишет первые декреты:

Мы-де сами - не с царем,

Мы-де мы, у нас - Советы!

Ленин - наша голова.

Не кадилом, не молебном

Всю страну его слова

Подымают и колеблют.

В шелке, в зареве знамен,

В звуках оркестровой меди

Встал к рулю бесстрашно он

И повел народ к победе.

Лезет плуг в свободный пласт,

Он без выкупа, он даром.

Нет! Крестьянин не отдаст

Эту землю больше барам.

Молот в наковальню бьет,

Звон и музыка металла.

Нет! Рабочий на завод

Не допустит капитала.

Фабрики дымят и ткут,

Трубы на небе разиня.

Булки пекаря пекут,

Но не для буржуазии!

Встала гордо сталь штыков,

Что за новый строй боролась.

Правдою большевиков

Налилась земля, как колос.

Все свободны, все равны,

Все - Кулибины, Колумбы!

И плывет корабль страны

К берегам родной Коммуны.

Будут жертвы, будет кровь,

Визги, хай и лай Америк.

Не отступим! Вновь и вновь

Тот же курс, на тот же берег.

Сколько лет мы без царя,

В нем и надобности нету!

И Октябрьская заря

Обнимает всю планету!

1957

ПРЕДЗИМЬЕ

В старых ветлах холод и скрипенье,

Ветер-стеклодув стал в дупла дуть.

Рвутся облака от нетерпенья

За углы вселенной заглянуть.

У воды пустынно, неуютно,

Волны-мыши точат берега.

И по всей стране ежеминутно

Тихо наземь падают снега.

Этого добра с лихвою хватит,

Как онуч на дедовой печи.

Ветер в небе лунный обруч катит,

Словно дыню желтую с бахчи.

Песни вьюг пока еще в зачинах,

В первом присмирении ручья.

Над прудом молчанье гнезд грачиных,

Леденящий свист и вой прутья.

Ох и время — ни зимы, ни лета,

Тает первый снег на сапоге!

Ко всему привыкла ты, планета,

К грязи, к розам, к ливням и пурге.

Сколько тысяч лет земля летела,

За собой весь мир в полет звала.

Нас она, как облака, вертела,

Но корней земных не порвала.

Снег все глубже. Глохнет лес, овраги,

Малая вода замерзших луж.

Я пьянею, как от пенной браги,

От ветров зимы и первых стуж!

1957

Пруды дрожат от стона,

Как гром, лягуший бред.

В лесах весна-сластена

Сосет последний снег.

Ее дела - едины,

У них мажорный лад.

Раскалывает льдины,

Как сахар-рафинад.

Капель запела в кадках

Мелодию свою.

Весну во всех повадках

Везде я узнаю:

В грачином оре диком,

В сиянье юных лиц,

В молчании великом

Насиженных яиц.

Весна дает гостинцы

Из своего узла.

Трава, как пехотинцы,

По взгорью поползла.

Рожь в поле раскустилась,

Как бархат, под рукой.

Аж сердцу загрустилось

От радости такой!

На соснах снова свечи.

Бурли, весна, и тай,

Целуйся с жизнью крепче,

Смелей изобретай!

1957

Милые хаты,

Крытые драныо,

Вы конопачены

Лаской и бранью.

Била вас вьюга

В пазы и подворье,

Это она не для зла -

Для здоровья!

Было другое:

Свистели снаряды,

Хвастала смерть:

- Я за вами, славяне!

Черною тучею

Минуло это.

Мирно лягушки

Глядят из кювета.

Гром окликает

Оставшихся вживе.

Мирно цыплята

Пасутся в крапиве.

Где-то стучит

Колотушкою бондарь.

Хоть без ноги он,

Но к промыслу годен.

Милые хаты!

Замшелые бревна!

Как я привязан к вам

Нежно и кровно.

Милые хаты,

Родное славянство,

Непокоренное

Наше пространство!

1957

 

ДЫМОЧКА

Кто придумал глиняную вятскую?

Этой красоте я в плен сдаюсь.

С песней русской, залихватскою

Я ее сравнить не побоюсь.

Ярмарка! Торжок!

Пирушка свадебная.

Этих красок солнцу не затмить.

Выросла она, как приусадебная,

Сочная трава с названьем сныть.

Как пирог, пекли в печи разгарчивой

Вятскую игрушку на поду.

Потому и слава не обманчивая

Суждена была ей на роду.

Женская рука ее лелеяла,

Сколько поколений мяло глину.

Нынче мастер Лида Фалалеева

Вышла в этот круг на середину.

Пальцами, ладонями летающими

То погладит, то чуть-чуть помнет.

Радужными красками хватающими

Вдохновит и душу обожжет.

Слава вятской глиняной — всемирная,

Я ее в Париже видел, в Токио.

Дымочка! Дитё из глины милое,

Ты меня пронизываешь токами!

 

ДАЛЕКИЕ АРХИПЕЛАГИ

Далекие архипелаги!

Я видел вас лишь на бумаге!

На карте, на ученической парте!

Между Таиландом, Австралией, Бирмой

Сели в воде вы, как лебеди, мирно.

Налево - Борнео, правее - Гвинея,

Поблизости, рядом - Суматра и Ява.

Я не был у вас, но если бы случай

Принес меня семенем легким, летучим,

Я сразу сдружился б со смуглым гвинейцем

И верю, что стал бы он искренним ленинцем.

Я песни бы им по-загорски, по-вятски,

А с песни пошел бы на оторопь пляски.

Я им бы преподал, что Русь — это сердце,

Экватор, где можно душою погреться,

Присесть на большую, большую скамью

В единую, крепкую нашу семью!

1956

Белы заречья, долы,

Тут снегирям бы петь,

Но галки, как монголы,

Одолевают степь.

За Старою Рязанью

Высокий древний вал,

Он видел Чингисхана,

Друзей его знавал.

Он слышал звон кольчуги

В соломенной ночи.

Рязанские лачуги,

Мужицкие мечи!

Он кровью обливался

Под натиском татар,

Он в деле делом клялся,

В бою всю Русь братал.

Не срыт и не повален,

Он стал глубокий тыл,

Прочнее наковален,

К родной земле пристыл.

Стою и созерцаю

На синем окском льду,

И лирою бряцаю,

И строчки в бой веду.

Иду на вы к Мамаю,

К Вильгельму на усы!

Все битвы принимаю,

Что были на Руси!

1957

 

КЛЯТВА

Брусничная Вологда,

Рыбная Астрахань,

Яблочный Курск,

От вас ни в застенке,

Ни в петле, ни в каторге

Не отрекусь!

Таежный Онего,

Степная Ока,

Желтоглазый Иртыш,

На голос ваш ясный

В любое ненастье,

Как чайка, летишь.

О РОДИНА!

Это не вымысел странника —

Меридианы твои под ребром.

Леса твои

Шумом дождя переполнены,

Милы твои молнии,

Отзывчив твой гром.

Я начал походы свои

Из объятия матери,

С родного крыльца.

От моря до речек районных

Я родину выведал, вызвал,

И выстрадал -

всю до конца!

Тяжелый

Твой крест

На плече моем!

Сбросить - не думаю,

С дороги свернуть -

Я не трус и не враг.

Бьет крыльями гордо,

Летит с увлечением

Сквозь тысячелетия

Кровью окрашенный флаг!

1957

ВЕСНА ВИКТОРОВНА

Говор

Я живу не в городе -

В человечьем говоре!

Будто волны майской ржи,

Перекатывается говор,

К пристаням идет с баржи

В чистом виде - не жаргоном!

Будто море бьет волной,

Вьется рыжим локоном.

Что он делает со мной

Вологодским оканьем!

Он на рынке, на лотках,

Где весы и разновески,

Где народ в цветных платках,

В валенках по-деревенски.

Он у топок, у огней,

У прикладов, у винтовок,

У ларьков, и у плетней,

И у лесозаготовок.

Он меня с собой несет

Именем литературы.

Лихорадит и трясет

От его температуры.

1958

Тишина над травами,

Тишина над морем.

Я хожу и думаю:

Что мне делать с горем?

В море бросить - выплывет

И опять догонит,

Вместе с ветром северным

Под окном застонет.

Горе свое горькое

Я перегорюю

И в борьбе с несчастьями

Счастье завоюю.

1958

ЛИСТОПАД

 

Тихо ветер завывает,

Лист летит желтей песка.

Это осень открывает

Золотые прииска.

Как горят ее крупицы!

Кто ей столько красок дал?

Будто перьями жар-птицы

Ветер землю закидал.

Листья осени на веслах,

На закраинах пруда,

В их прожилках кровеносных

Рдеет рыжая руда.

Листья осени по межам,

По дорогам в колеях,

По урочищам медвежьим,

По полям на зеленях.

Листья осени на крышах,

На полях, на потолках,

На крылечках, на афишах,

На походных котелках.

Я стою у листопада,

Врытый в землю до колен,

Повторяя: — Так и надо!

Мне не страшен этот плен!

1958

ВОСПОМИНАНИЕ О КАВКАЗЕ

Облака белый башлык

Сел на плечи скалы, на чинару.

Ослик безропотно ставил копытца

На жаркий асфальт вдоль шоссе.

Пахло арбузами, дынями.

Так начиналось

Утро в поселке

На горной гульрипшской косе.

Море уж что-то ваяло

Резцом своим мягким, но вечным,

Старый мингрелец

С ленивой дремотцей стучал по люфе.

Небо бледнело, не хвастаясь

Поясом Млечным,

Листья лоснились

На северном древе - ольхе.

В крыши, в проломы тесовые

Лезли янтарные грозди,

Зрел виноград,

Развалясь живописно в ветвях.

В дальних ущельях

Дремали грузинские грозы,

Медленно ехало время

В скрипучей арбе на волах.

Было прохладно еще,

Будто в винной баклажке,

Будто в снеди вечерней,

Поставленной ночью на лед.

Черные камни у моря,

Совсем как монашки,

Тихо молились,

Держа животы на восход.

1958

Бывает так: то выглянет, то спрячется

Еще неполной силы майский луч.

И кажется, что кашляет мать-мачеха

На зябких глинах подмосковных круч.

И холодно, и как-то неуютно,

И леденит безлистый цвет вербы,

И ветер задувает не попутно,

И ноги созданы не для ходьбы.

А ты идешь по ржавому болотцу,

Бурлит и бьет вода по сапогу.

И до конца готов за жизнь бороться

В любую непогоду и пургу!

1958

ЛИВЕНЬ

Беркут стоит у дороги, как нищий,

А перед ним только пыль и следы.

Чрево набил он разбойничьей пищей,

Муторно с крови, попить бы воды!

Степь обнажила себя до кореньев.

Дайте дождя! Пересохло во рту!

Смерти подобно теперь промедленье.

Тучи! Несите свою доброту!

Гром отозвался, и радостно гукнул,

И далеко о себе возвестил.

Ливень копытами звонкими стукнул,

Радужно гривы дождя распустил.

Где-то на крыше блестит черепица.

В бане и то не такая теплынь.

Степь превратилась в одно чаепитье,

Где на заварку — ковыль и полынь.

Ливень уходит, и воздух свежеет,

Пряным из трещин земных отдает.

Радостно поле пшеницы рыжеет.

Буйно трава молодая поет.

1958

Россия не луг, не ромашки,

Не лунная лень, не заря

Не барыня - руки в кармашки, -

Рабочие руки царя!

Царя, что у горна в горячке

Кует, вдохновенен и яр,

Царя, что идет на кулачки

И с ножницами на бояр.

Россия не только закаты,

Не только покорность в шагу,

Она, будет час, - баррикады,

Команда «Огонь по врагу».

Безмолвны таежные чащи,

Белы по степям солонцы,

Но пчелы Руси работящи,

Желты от медовой пыльцы.

Но люди ее - это чудо,

Без счету оно, без числа,

Лишь ветер от каждого чуба

И дрожь по реке от весла.

Россия - словарь мой некнижный,

Портовый, таежный, степной,

Нетесаный, крепкий, булыжный,

Круженый, каленый, лепной.

О муза! Меня не в кровати

Настигла ты этим стихом.

Иртыш предо мной, как полати,

И я на сугробе верхом.

На этой заснеженной шири

Я плакать от счастья хочу.

Со скоростью «Ту-104»

Сквозь русские дали лечу!

Омск, 1958

 

ТИШИНА

Мне иногда мешает тишина

Уснувшего квартала городского.

Она привычной жизни лишена,

В ней нет гудков и говора людского.

Я шум люблю! Мостов тяжелый грохот

Меня, как песня, радует в горах,

Мне нравится воды зеленый хохот,

Когда она дробится на камнях.

Мне по душе подземный гул вулканов,

Качающий гранитные хребты.

Я не люблю молчанья истуканов,

Меня страшат их каменные рты.

Мне нравятся шумящие вершины

В глухую ночь, в двенадцатом часу.

Как ни свирепствуй ветер - матерщины

Ты не услышишь ни в одном лесу.

Проснись, веселый шум планеты,

За раннее побу́женье прости.

И в автоматы первые монеты

Для разговоров ранних опусти.

Я умолкаю. Тишина уходит.

Звенит заря, как утренний трамвай.

И за домами солнышко восходит,

И плещут волны у железных свай.

1959

ПШЕНИЧНАЯ ЦАРЕВНА

Я ехал степью, узнавая

Ее приметы и черты,

И то и дело грузовая

Стелила рыжие холсты.

И вдруг, как тонкая лозинка,

Непогрешима и чиста,

Перед машиною возникла

И молодость, и красота.

Шофер остановил: - Садитесь!

Чего пылиться на шляху?

Она ему: - Спасибо, витязь! -

Один прыжок - и наверху.

Привычно громоздясь над грузами,

Облокотясь на инвентарь,

Она сидела в пыльном кузове

С не меньшей важностью, чем царь.

Глаза - весенние проталины,

Ресницы - золотой ранет.

Они особенные, Танины,

Других таких на свете нет.

Лицо открытое и честное,

Хоть глину в руки - и лепи!

- Вы из Москвы сюда?

- Я местная.

Отец и мать живут в степи.

Залатан локоток старательно

На синей кофточке ее.

Какие свежие царапины.

Какое колкое жнивье!

И вот она мне расставанье

Пролепетала милым ртом,

И косы - спелость восковая -

Вдруг зазвенели за бортом.

Она была милее вымысла.

Пшеничный, бронзовый массив

Рукой раздвинула и скрылася.

Как был уход ее красив!

Шофер, крутя свою баранку,

Хитро подмигивал глазком.

- Ну, как вам наша лаборантка? -

Пытал ехидным голоском.

И брови черные густые

Сводил упрямо у руля.

- По ней ребята холостые

Иссохли хуже ковыля!

Летело в степь воображенье.

Я вдаль глядел и представлял,

Что к ней с серьезным предложеньем

Целинный ветер приставал.

Навстречу нам орлы летели

В степных озерах воду пить,

А где-то так душевно пели,

Что мне в степи хотелось жить!

1959

НЕ СТАРИННАЯ САМАРА

Некий скептик осушал

Содержимое фужера.

В пьяном виде вопрошал:

- Что Россия? Царь и вера!

Мед, вощина, лен, пенька,

Колокольчик - дар Валдая,

Балалайка паренька,

Лапти вятского дедая.

Хлев овечий, сеновал,

Подпоясанное лихо,

Трехведерный самовар,

Трехобхватная купчиха.

Целовальник, даль, погост,

Воры, нищие и храмы…

Были версты - нету верст:

Километры, килограммы.

Киловатты, рев турбин,

От ракеты тень косая.

Труд, когда он властелин,

Всю земельку сотрясает!

Изменилась на корню

Старорусская картина.

Я на празднике стою

Там, где волжская плотина.

Улица среди воды!

Тюбетейки, платья, блузки,

Жигулевские сады

И цветы на бывшем русле!

Миллионы киловатт

Разбегаются по свету.

Ходит тот, кто виноват,

Кто возвел плотину эту.

Не старинная Самара,

Не чаи у самовара -

Бой воды в бетон и сталь.

Можно ль не заметить взору,

Как шагают мачты в гору,

В электрическую даль?!

1959

ЛЮБЕРЦЫ

Как вам ездится?

Как вам любится?

Как вам нравится

Город Люберцы?

Асфальтированными

Проспектами

Ходят девушки

С конспектами.

Не пустячные

Увлечения -

Школы средние,

Вечерние.

Не любовное

Поветрие -

Синус-косинус,

Геометрия.

Глянешь в Люберцы,

Глянешь в Бронницы -

В каждой улице

Что-то строится.

Что-то строится,

Воздвигается,

Так у нас

И полагается,

Потому что

Власть советская -

Это действие

Совместное.

Мы растем во всем

И ширимся

И с застоем

Не помиримся.

Фонари такие

Белые,

Словно их

В молочной сделали.

Ходят люди,

Ходят парами,

С патефонами,

С гитарами.

Город Бронницы,

Город Люберцы,

Сколько девушек

Нынче влюбится!

Сколько юношей

Скоро женится,

Сколько к лучшему

Переменится!

1959

 

Тишина. Кукушка. Травы.

Я один в лесу глухом.

Ни тщеславия, ни славы -

Только мох под каблуком.

Только высвисты синичьи,

Тихое качанье трав,

Да глаза глядят по-бычьи

У воды лесных канав.

Да приятная истома,

И сознанье, что ты весь

Нераздельно арестован,

А темница - темный лес.

И не страшно, если коршун,

Словно узник из цепей,

Стонет в небе: - Мир мне тошен!

Так и надо - кровь не пей!

1959

ЛЕНИН В РАЗЛИВЕ

Ночь сказала: я огни гашу!

В этом у нее рассудок здравый.

Как он шел к Разливу, к шалашу?

Под ногой шумел песок иль гравий?

Кто его будил? Рассвет? Лучи?

Или песня гнева - «Марсельеза»?

Кто был рукомойником? Ручьи?

Или ковш из черного железа?

Он - косарь. И падает трава

Под его косой рядками ровно.

И растут, растут, растут слова:

Промедленье гибели подобно!

Вянет сено. Тонок аромат.

Как бодрят своим настоем сосны!

Подождем немного - и ломать

Дом, в котором людям жить несносно!

Косит он. А рядом Емельянов.

Машинист, потомок Пугача.

Не беда, что из дворян Ульянов, -

У него рабочий мах плеча!

1959

ОСЕННЕЕ

В поле колкое жнивье

В небо выставило спицы.

Гнезда - больше не жилье,

Не жильцы в них больше птицы.

Ходит ветер по стерне,

По соломенной подстилке,

Завывает в шестерне,

В барабане молотилки.

Отдыхать земля легла

И опять затяжелела,

Что она для нас могла,

То она не пожалела.

Под навесами плуги.

Поле. Дождь. Засохший донник.

Там грачиные круги,

Журавлиный треугольник.

Всюду кончен обмолот,

В закромах зерно осело.

В думах все наоборот:

Ждали жатвы - ждем посева!

1959

СНЕГ

Очередь снежком припорошена,

А троллейбуса нет и нет…

В жизни так много хорошего,

Вот хотя бы - снег!

Он на шапках

И на беретках,

Несказанно нежен и бел,

И ему не надо билетов,

Он на крышу

Троллейбуса сел.

Я люблю тебя, снег!

Ты слава

И краса наших русских полей.

Как ты ловко устроился справа,

На ресницах соседки моей!

Как ты тихо

Садишься на скверы,

Отдыхаешь на чьей-то груди.

Побелевшие милиционеры

Машут палочкой:

- Проходи!

Стало таять.

Наполнились снежницы

Зябкой влагой,

Грачиным питьем.

Скоро двинутся

Белые беженцы

Своим вечным путем.

А пока она падают,

сеются,

Изменяют свой вид

И поземкою стелются,

Если чуть заветрит.

А пока снег на крышах гостиниц,

На соборах Кремля,

Как прекрасный небесный гостинец

Для тебя, Земля!

1959

ВЕЧЕРНЕЕ РАЗДУМЬЕ

Стало легче и свежей

И молитвенно покойней.

Стаи галок и стрижей

Над высокой колокольней.

Зашуршали шушуны

Чем-то прожитым и давним.

В мир полей и тишины

Сельский колокол ударил.

В тихорадостном свеченье,

Непонятном нынче нам,

Старики идут к вечерне

И старухи входят в храм.

Я у церкви с рюкзаком.

Как сосуд стою порожний,

Этой вере - чужаком,

Этим мыслям - посторонний.

То и дело слышу: бам-м-м!

Медь гудит, как божья песня,

По морщинам и по лбам

Свято ходят троеперстья.

Я взволнован и смущен -

На меня глядит иконка.

В этой церкви я крещен,

А не верю ни на сколько.

За оградой дед зарыт,

Плоть моя, мой предок ближний.

Тишина могильных плит,

Сон былого, мох булыжный.

Русь моя! Холсты, посконь,

Подпоясанные лыки.

Мертвой, каменной тоской

Скрыты бороды и лики.

Спят умельцы, мастера,

Хлеборобы, камнерезы.

Жалобно звенят ветра

О крестовые железы.

Тяжело жужжат шмели,

Мед силен, мала посуда.

О земля моя! Вели

Увести меня отсюда

На проселок, в клевера,

Где скирда стоит пузата,

Чтобы русское вчера

Поменять на наше завтра!

1959

Не обнимемся - холод мешает,

Не заплачем - не так уж близки,

Плакать гордость не разрешает -

Это на море не по-мужски.

До свиданья, мое голубое,

Отливающее свинцом,

До свидания, мое дорогое,

Помяни меня добрым словцом!

Где-нибудь в подмосковном поселке

Как мне будет тебя не хватать!

А особенно, если девчонки

Будут в песнях тебя воспевать.

Буду слышать твое колыханье

И шуршанье прибрежным песком

Близко-близко, за лопухами,

Где корова гуляет с телком.

Где курлычет журавль у колодца,

Где стучат бельевые вальки…

Все мы русские — землепроходцы,

Все мы истинные моряки!

1960

 

ЗА СЕЛЬДЬЮ

Капитану рыболовного сейнера

А. Неверову

Палубу вымыли,

Люки задраили,

На море вышли из бухты

Во здравии.

Сутки идем

Сквозь ненастье и изморось,

Море спокойное

И не капризное.

Солнце порой

Еле-еле проклюнется.

Море - как площадь,

Море - как улица.

Море - как рожь

На июньском безветрии,

Даже спокойнее

И незаметнее!

Вдруг ни с того ни с сего

Разволнуется -

Это норд-осту

Оно повинуется.

Море - увалами,

Море — буграми,

Так и танцует

И пляшет под нами.

С качки морской,

Как ворона к вороне,

Миски летают

Друг к другу в салоне.

У капитана

Волненье, эмоции,

Смотрит то в карты,

То в толстые лоции.

Смотрит из рубки

И в голос смеется:

- Как бы на камешки

Не напороться!

А море, как русская

Баба-шутиха,

Побушевало

И снова утихло.

Стало покачивать

Бережно, плавно:

- Я успокоилось, милые,

Ладно!

Вдруг прозвучало,

Как выстрел: - Селедка! -

И завизжала

Стальная лебедка.

Шлюпку - за борт,

Кошелек - на глубины.

Здравствуй, наш промысел,

Древний, любимый!

Лбы рыбаков

Запотели, как стекла,

Куртка на каждом

До нитки промокла.

Не поскупилось

Берингово море,

Вот уж добыча,

Трепещет в каплёре!

Трюм наполняется

Свежим товаром,

Ох, и попалось -

Навалом, навалом!

Все в чешуе,

Словно рыцари в латах!

Радость, как сборище

Чаек крылатых,

Взмыла над морем,

Летит поднебесьем

Берег порадовать

Доброю вестью!

1960

КОВЫЛЬ

Он стоял на обочине

Серебристо-рябой.

А его то и дело рабочие

Сминали ногой.

Он сгибался и кланялся

Пшенице степной:

- Государыня, радуйся,

Простор этот - твой!

Он следил за колосьями,

Каждый шорох ловил,

А его то и дело колесами

Каждый трактор давил.

Солнце краешком чалило,

Двигалась ночь.

Как она опечалила:

- Не могу вам помочь!

Жался он, жалко ежился,

Доходило до слез:

- Ах, зачем я размножился?

Ах, зачем я возрос?

Над степными пространствами

Без кнутов и плетей

Гнали электростанции

Тьму веков из степей.

1960

В ОКЕАНЕ

Я брился в Тихом океане.

Бил по борту соленый вал,

И прыгала вода в стакане,

И борщ чечетку танцевал.

Мне улыбалась повариха,

Кренясь в салон плечом тугим:

- Узнал, почем у нас фунт лиха?

Узнал?

Тогда скажи другим!

Мне все в пути казалось ново:

И то, что пыль морская в грудь,

И то, что шли без останова,

И то, что нет земли вокруг.

Вода, вода, вода — и только!

Одна она со всех сторон.

Над ней моя морская койка

И мой несухопутный сон.

Непроходимые глубины,

Таясь в молчании ночном,

Скрывали, сколько душ сгубили,

В пучину приняли живьем.

Ненадобно других доходов

Коварной древней западне:

И кости русских мореходов

Лежат на дне, лежат на дне.

Не оценить ценою денег,

Ценою самых сильных чувств

Обыденного слова «берег»,

Слетевшего с рыбачьих уст.

На горизонте горы, горы,

Бесстыдно камень обнажен.

Когда тонули командоры,

Они, наверно, звали жен.

И так ли это было? Тайна,

И вымысел — еще не факт.

Но бухта с именем Наталья

Мне говорит, что было так.

Я здесь твержу другое имя!

Всем расстояньям вопреки

Глазами серыми твоими

За мною смотрят маяки!

1960

ПЕТРОПАВЛОВСК

Город-бухта,

Город-сопка,

Город-сад.

У тебя своя походка,

Твердый шаг.

Собирается

Москва-столица

Спать,

Ты уж выспался,

Тебе команда

«Встать!».

Выйти в море,

Выйти в горы,

Выйти в цех -

Дел найдется -

В Петропавловске

Для всех.

Мореходка

Марширует на плацу,

Бескозырки

Петропавловску

К лицу.

Каждым бревнышком

И каждою доской

Этот город -

Мореход

И волк морской.

Вот беда, что

Часто землю здесь

Трясет.

Пусть трясет,

А Петропавловск

Все растет!

Над широкою

Авачинской губой

Город ширится,

Хорош, пригож

Собой.

Волны бьют

В береговой его гранит,

Пурги хлещут,

Дождь сечет,

А он стоит!

И понятно

Это все само собой,

Потому что

Петропавловск -

Часовой!

Из Москвы

К нему теперь

Рукой подать.

Сел на «Ту»,

Поел два раза -

И слезать!

1960

ИВАН-ЧАЙ

Ничего я не знаю нежней иван-чая!

Своего восхищенья ни с кем не делю.

Он стоит, потихоньку головкой качая,

Отдавая поклоны пчеле и шмелю.

Узнаю его розовый-розовый конус,

Отличаю малиновый светлый огонь.

Подойду, осторожно рукою дотронусь.

И услышу мольбу: «Не губи и не тронь!

Я цвету!» Это значит, что лето в разгаре,

В ожидании благостных ливней и гроз,

Что луга еще косам стальным не раздали

Травяной изумруд в скатном жемчуге рос.

Он горит, иван-чай, полыхает, бушует,

Повторяет нежнейшие краски зари.

Посмотри, восхитись, новоявленный Шуберт,

И земле музыкальный момент подари!

1960

 

Здравствуй, лес, мое шумное детище!

Что ты прячешь, скажи, под полой?

Протяни ко мне ветви и ветвищи,

А не трудно - склонись головой.

Положи свои лапы мне на плечи,

Нам не знать, что такое вражда.

Тихо вырони капли и каплищи

Ночевавшего в листьях дождя.

Понимаю тебя, если, дрогнувши,

Ты кричишь своему палачу:

- Затушите преступное огнище,

Черным углищем быть не хочу!

Я люблю твои тонкие иглища,

Твой сосновый и терпкий настой,

Шаловливые гульбища, игрища

Ветра буйного с легкой листвой.

Если скажут, что лес - это веники,

Ты на это, мой друг, не гляди,

Подымай в высоту муравейники,

Глубже в землю корнями иди!

1960

 

ЕДЕТ ВЕТЕР

Едет ветер на бешеной тройке,

Кони ржут и поводья рвут,

Он бы мог и быстрее, но стройки,

Трубы фабрик ему не дают.

Даже степью не разбежишься,

Ни иртышскою, ни донской,

То амбары, то общежитья,

То пшеница кричат ему:

- Стой!

То заборы мешают, то доски,

То промышленные штабеля.

Вдруг он врезался где-то в Подольске

В белый-белый косяк белья.

Натянулись до звона веревки,

Чье-то платье слетело к ногам.

Закричали сороки-воровки:

- Что ты делаешь, хулиган?

Ветер на землю спрыгнул, опешил,

Оробел, взял коней под уздцы:

- Кто белье это, граждане, вешал?

Выходите ругаться, жильцы!

В ожидании поединка

Ветер встал, головою поник.

Удивительная блондинка

Во дворе перед ним стоит.

- Озорство тебе я прощаю! -

И сияет от доброты. -

Что попадало, перестираю,

А сушить, извини, будешь ты!

- С удовольствием, ненагляда! -

Отвечает ей ветер в упор.

И ресницы вдруг стали преградой

Выше самых высоких гор.

Перед взглядом ее окаянным,

Перед вьющейся силой кудрей

Ветер сделался постоянным

И сказал: - Распрягаю коней!

1960

ПУШКИНСКИЙ БУЛЬВАР

Выхожу я утром рано

Да на Пушкинский бульвар.

Там сидят два ветерана.

Я пройдусь - ведь я не стар.

Мне еще не мемуары

В тихой комнате писать.

Мне про шумные бульвары,

Про живое рассказать.

Весь бульвар - собранье красок.

И на нем в такую рань

Демонстрации колясок,

Мамок, бабушек и нянь.

Человечество катают,

Кормят кашей, молоком.

В долг дают ему и знают,

Что оно отдаст потом.

Всходит красная гребенка,

Словно солнце в волосах,

Молодая мать ребенка

Подымает на руках.

Соской тешится мечтатель,

Сам зрачками даль сверлит.

Там, как главный воспитатель,

Пушкин бронзовый стоит.

1960

 

РОДИНА

Милая родина!

Зори закатные,

Мачты высокие,

Голос турбин.

В золото осени

Ярко вплетаются

Флаги пунцовые,

Грозди рябин.

Я узнаю тебя

В голосе диктора,

В лязге лебедок,

Морских якорей,

В атомной станции,

В запуске спутников,

В реве пропеллеров,

В шуме морей!

Ты вдохновенная,

Ты несравненная

В шаге, в заплыве,

В размахе крыла.

Ты - это самые

Скорые скорости,

Ты - это самые

Новые новости,

Самые лучшие

В мире дела.

Ты - это счастье

Народов безбрежное!

Ты - это самая

Светлая жизнь,

Ты от Памира с Камчаткой

До Мурманска

Вся устремленная,

Буйная, бурная,

Вся как могучий

Порыв в коммунизм!

1960

Почему не поют орлы

И веселыми не бывают?

Или им очень видно с горы

И они больше нашего знают?

Иль у них недоразвит слух?

Иль природа их скована сплином?

Или совесть преследует пух,

Окровавленный клювом орлиным?

Что поделаешь — не поют!

Ни по праздникам, ни по будням.

Только клекот стальной издают,

Как положено душегубам!

1960

Манит меня самое малое -

Не моря, не большой перелет,-

Лес, малина, брусника алая

И деревня, где мама живет.

Там, как женщина незамужняя,

Разнаряжена наша изба,

Под князьком деревянное кружево,

Удивительная резьба.

Там антенны и телевизоры,

Мотоциклы и даже авто.

Ходят улицей две дивизии,

И одна из них в женских пальто!

Там дымки завиваются в кольчики,

Блещут косы в мужских руках,

Там завязаны белые кончики

На бывалых, старинных платках.

Там над сельскими сеновалами

Месяц круто подкову гнет.

Там за шумными самоварами,

Не смолкая, беседа идет.

Про картошку да про покосы,

Про телят, про утят и цыплят.

А какие там светлые косы

У моих деревенских девчат!

Что мне мешкать? Сейчас же уеду!

Жить естественней, проще начну.

Я наказывал: буду в среду,

Что мне ждать, я во вторник махну!

1960

 

ЗЕМНОЕ ПРИТЯЖЕНИЕ

Облака меняют очертания,

Ощутимость, цвет, величину.

Вот кому всю жизнь давай скитания

И оседлость наша ни к чему.

Мать моя свою деревню Язвицы

На Москву не может променять.

Рано утром из Загорска явится,

А под вечер примется вздыхать.

Не сидится старой: - Как там дома?

Как блюдет порядки глаз отцов?

Не упала ли труба от грома,

Не клюют ли куры огурцов?

Уж не нашу ль вишню козы гложут?..

Уж не наша ль изгородь худа?.. -

Быстро соберется, все уложит.

- Мне, - вздохнет, - сынок, скорей туда!

Я прошу: - Ну, сделай одолжение,

Поживи, понравится тебе! -

Но ее земное притяжение

К своему шестку, к своей трубе.

Из нее и дым иного свойства,

И особый запах молока!..

Этого святого беспокойства

Вам не знать, скитальцы-облака!

1960

 

 

ДРОЗД

Дрозд, наверно, декламатор,

Голос хриплый, хвастать нечем.

Мне, признаться, непонятно,

Почему он назван певчим.

Может, это по знакомству

Или по непониманью?

Слышите, с каким упорством

Он трещит над ранней ранью?

Иль рябины наклевался,

Иль рябиновки напился,

Иль давно не занимался,

Если с первой ноты сбился?!

Дрозд, оставь свои потуги,

Знай, певцы получше были,

Брось лесной вокал, покуда

За нахальство не избили.

1960

 

Манит меня самое малое -

Не моря, не большой перелет,-

Лес, малина, брусника алая

И деревня, где мама живет.

Там, как женщина незамужняя,

Разнаряжена наша изба,

Под князьком деревянное кружево,

Удивительная резьба.

Там антенны и телевизоры,

Мотоциклы и даже авто.

Ходят улицей две дивизии,

И одна из них в женских пальто!

Там дымки завиваются в кольчики,

Блещут косы в мужских руках,

Там завязаны белые кончики

На бывалых, старинных платках.

Там над сельскими сеновалами

Месяц круто подкову гнет.

Там за шумными самоварами,

Не смолкая, беседа идет.

Про картошку да про покосы,

Про телят, про утят и цыплят.

А какие там светлые косы

У моих деревенских девчат!

Что мне мешкать? Сейчас же уеду!

Жить естественней, проще начну.

Я наказывал: буду в среду,

Что мне ждать, я во вторник махну!

1960

Коршуны, крылатые пираты,

Разгулялись над сосновым бором,

Разлетались над лесною глушью,

Раскричались над безмолвьем полдня.

Где-то в гнездах дремлют коршунята,

Чистые, невинные младенцы.

И они, дай срок, окрепнут в крыльях

И начнут разбойничать не хуже.

Неужели в мире зло бессмертно?

1960

БАЗАР

Ряды, возы,

Картошка, лук -

Изделия колхозной шири.

И тысячи проворных рук

Считают деньги,

Ставят гири.

- Откуда этот кочанок,

Такая белая курчавость?

- Она из Рыбнова, сынок,

Не езживал туда?

- Случалось.

- Вот то-то вижу, что ты наш,

Слова рязанские, сыночек.

- По два с полтиною продашь?

- Бери!

-Ну, свешай кочаночек.

Грузины привезли айву,

Узбеки - груши и гранаты.

Я рынком, как стихом, живу,

Я здесь слова гребу лопатой.

Как колокол над всем народом,

Весь день в ушах звенит:

- Продам!-

Деревня катит к городам

Арбузы, дыни, бочки с медом.

Мой мед, вы знаете - слова,

Живые люди, души, речь их.

И я, как шмель или пчела,

Беру с цветов, но с человечьих!

1960

ТРАВА

Мне нравится,

Мне нравится,

Мне нравится трава.

Она и называется

Трава-мурава.

Травонька шелковая,

Луг - зеленый еж…

- Что ж ты, бестолковая,

Ходишь и мнешь?!

- Ты не беспокойся,

Мил человек,

Травоньку косят,

А помять не грех!

Я иду вальяжно,

Ей ничего.

- Это не важно!

- Смотря для кого!

Синие глазища,

Косы как ручей.

А трава ложится

Под ноги к ней.

Пятки чернеют,

Как антрацит.

Не пойду за нею,

Поглядел - и сыт!

Я останусь с травонькой

На лугу стоять,

Зеленые праздники

Лета справлять.

Я траву обойду

Где тропой, где мостом.

Она бывает раз в году

Самым лучшим гостем!

1960

Возле ног моих море валялось.

Лапы мягкие, без когтей.

Как дворняжка, оно не боялось

Руки мне облизать до локтей.

Все полеживало, да поленивалось,

Да присматривалось ко мне.

Как купец, между делом приценивалось:

- Сколько стоит душа на земле?

Потускнели зеленые блики,

Холодок пробежал по ногам…

- И за все твои сердолики

Я души своей не продам!

Море гневалось, камни катало:

- Устоишь ли, - пытало, - в борьбе? -

И решительно чаек хватало

И притягивало к себе!

1961

 

Дальше поезда дальнего

Уходит вода!

К ней идут на свидание

Села и города.

Камнем падают ласточки,

Чайки дальних морей.

Пионерские галстучки

Отражаются в ней.

Через чащи и заросли

К ней ломится лось.

Пьет и плачет от зависти:

- Не могу больше врозь!

То она в послушании,

То дробит валуны.

Больше песен Ошанина

Ей просторы даны!

Закипай, голубая,

Бей в борта и в корму,

Будь со мной хоть какая,

Все равно я пойму.

Сам в бегах и движении,

Сам шумлив и текуч,

Сам с дождями весенними

Выпал из туч!

Пил я воду рязанскую,

Пил я воду тюменскую,

Пил степную, артезианскую,

Пил свою, деревенскую.

Черпал пригоршнями и ведрами,

Заключал в деревянный сосуд.

Не ее ли, играя бедрами,

Бабы язвицкие несут?

Не она ли воркует голубкой,

По-московски на «а» говорит?

Не она ли над каждой прорубкой

Звонче звончатых гусель звенит?

Все бежит, все волнуется,

Вот чья жизнь — в неусып, в неуем.

Мы весь вечер с тобой, моя умница,

С лодки лилии рвем.

Руки белые отражаются

В тихой заводи — это ты!

Губы смелые приближаются -

Это наши горячие рты!

Что в природе щедрей и значительней?!

С весел тихо стекает вода.

И любовь, полководец испытанный,

Как Суворов, берет города!

Капля катится, светится

Над моей головой.

Как ей хочется встретиться

С апрельской травой!

Чтобы землю порадовать,

Чтобы корни омыть,

Чтобы, как на параде,

Всю траву распрямить!

Вот такая-то капелька,

Хрустальная дробь,

Соберется - и на тебе,

Называется - Обь.

Называется - Черное

Или просто Иртыш.

Голубая, сплоченная,

О чем ты шумишь?

Где берешь ты начало?

У равнин? У горы?

Почему замолчала?

Говори! Говори!

1961

 

ХМЕЛЬ

На базаре, на самом краешке,

Где кончается толчея,

Продавала старуха варежки,

Покупал эти варежки - я.

Нитки были на совесть крученные,

Шерсть была натурально чиста.

- Хочешь белые, хочешь черные,

Хочешь в елочку -

все цвета!

Взял я черные.

- Кто их вяжет?

Сами вы или кто другой? -

И смотрю, а чего она скажет.

А старуха в слезу:

- Милый мой!

Ох, какие глава сверкнули

Из-под бабкиных древних бровей.

- Гражданин! Вы на что намекнули?

Договаривайте скорей!

Я могу даже богу покаяться,

Спекулянтов в роду моем нет! -

Узловатые, старые пальцы

Стали вдруг достоверней анкет.

Искры глаз ее гневных и добрых

Подсказали уверенно мне:

Больше честных, чем грязных и подлых,

На трудящейся нашей земле!

1961

ИВЫ

На Иваньковском водохранилище

Заросли берега.

Ива - ивинка,

Ива - ивища,

Ива - просто карга!

Я плыву.

Острова,

Острова,

Острова.

Ива - девушка юная,

Ива - вдова!

В изголовье

По-вдовьи

Пространство и синь.

Где же муж?

Где же дочь?

Где же, милая, сын?

…Но седая молчит,

Только чайка кричит.

Не печалься, родная,

Расстанься с бедой,

Обнимись с этой

Ласковой, тихой водой!

- Обнимусь! -

Отвечает сквозь слезы она.

- Обнимайся, родная,

И стой дотемна! -

Солнце село,

Но день не погас, не потух,

Потому что в воде

Отражается пух,

Желтый, нежный,

Как жизнь, неизбежный!

1961

 

ЛОШАДИНОЕ ОКО

Я люблю лошадиное око!

Лиловатость и жадность белка.

Лошадь видит далеко-далеко,

И в глазах у нее облака.

Поле, дальние перелески,

То болотинка, то бугорок.

Словом, скромный пейзаж деревенский,

Бесконечность российских дорог.

Вот уж солнышко приседает,

Тихо прячется за кусты.

А она все шагает, шагает,

Видно, временем располагает,

Бьет копытами о мосты.

В лошадиной огромности глаза

Только путь, только путь без конца.

И одна постоянная фраза:

- Положите скорей овсеца!

1961

СЕВЕРНАЯ ДВИНА

Хорошо на Северной Двине!

Голубой простор души не давит.

Солнце бьет загаром по спине,

А подставишь грудь - и в грудь

ударит!

Над рекою тихий небосвод,

Вдоль реки лесной дремучий шепот.

Но порой теченье корни рвет

И в двинских пучинах сосны топит.

День плывешь, а все леса, леса,

Два плывешь - кругом пейзаж таежный.

Сыплется морошка в туеса,

А оттуда в рот - маршрут несложный!

Шаг шагнешь - брусника и грибы,

Два шагнешь - не оберешь малины,

Иль встают, как звери на дыбы,

Вырванные бурей исполины.

От восхода и до темноты

Берега стоят в зеленой раме.

За речных прохожих здесь - плоты,

За знакомых - сплавщики с баграми.

Лес плывет! Дорогу дай плотам!

- Я ве-зу-у! Ве-зу-у! -

гудит буксир натужно,

Радуются стройки:

- Это нам!

- Это нам! И это очень нужно!

Елочками бакены кивают,

Кораблям поклоны отдают.

На быстринах стерляди гуляют,

Я ловил, но что-то не клюют!

1961

ЛЕСНАЯ ДОРОГА

Лесная дорога!

Лесная дорога!

Ты видела, слышала,

Думала много.

Тебя донимали

Военные ветры,

Стальные изюбри,

Железные вепри.

Ты тяжко стонала,

Ты охала глухо,

Твой голос тревожил

Солдатское ухо:

- Мне руки бы дать,

Я фашиста б связала,

Сама бы его, подлеца,

Наказала.

Ты помнишь, как люди

Бросались под танки,

Как плакали

Девушки-санитарки?

Они из огня

На руках выносили

Своих женихов,

Честь и славу России.

Была ты, дорога,

Опасной и минной,

Теперь заросла ты

Крапивою мирной.

Идут по тебе

Грибники с бородами,

Грибы, как солдаты

В казарме - рядами!

Аукают дети,

Кукуют кукушки,

Ручей-балагур

Распевает частушки!

1962

Революция у нас в крови,

Как железо в яблоке антоновском.

Ну-ка, подойди, останови,

Обожжешься враз об это солнышко.

Революция - закон, металл,

Спаянный с живой людской ладонью,

Для нее любое беззаконье

Гибельно, - и Ленин это знал.

Весь я, революция, с тобой,

Я матрос, а ты моя эскадра,

Ты мой пост, а я твой часовой,

Чтоб к тебе враги не лезли нагло.

Ты прекрасна! Я тебе не льщу,

Я в тебя влюблен, как лебедь в Леду.

Ты дала мне крылья - я лечу

С верою в твою-мою победу!

1963

* * *

 

Готовясь ночью к новоселью,

Сама сезонница-зима

Своей размашистой метелью

Воздвигла чудо-терема.

И чьи влиятельные визы

Ей разрешили в этот раз -

Великолепные карнизы,

Балконы, двери - первый класс?!

Белы поля, леса, дороги,

Все забрала зима в свой плен.

Как жалко, что медведь в берлоге

Не видит этих перемен.

А заяц… похитрее житель,

Хотя природой он не смел,

Но захватил себе обитель,

Какой сам Пришвин не имел!

1963

Старится лес. Он какой-то порожний.

Меньше и меньше поклонники чтут.

Птицы в нем селятся все осторожней,

Как-то грибы неохотно растут.

Было: гудела февральская вьюга,

Было: хлестали и град, и гроза.

Не подводили деревья друг друга,

Горю бесстрашно глядели в глаза.

Нынче не то. Даже слабый ветришко

Валит под корень бывалых бойцов.

Так что и лес, простоявши лет триста,

Тоже сдается в конце-то концов!

Все полегает, что некогда встало

И поднялось над родною землей.

Ель на рассвете сегодня упала,

Прямо в болотину головой.

На землю хвойные лапы сложила

И простонала чуть слышно: - Народ!

Вот и конец! Я свое отслужила,

Лес молодой, выходи наперед!

1963

Зима, как белая сирень,

Заполнила все селенье.

И снег по запаху сильней

И оглушительней сирени.

Он пахнет свежею мездрой

И свежевыпеченным хлебом.

Как хорошо его

Ноздрей

Попробовать под зимним небом.

Снег будто голубь на плече,

Он пахнет то полынью горькой,

То отдает арбузной коркой,-

В нем жизни больше, чем в луче.

Зима, как мельник, вся в муке,

Она как белая палата,

В ее старинном сундуке

Полно и серебра и злата.

1963

И распален, и увлечен,

На старом вологодском рынке

Хожу, пытаю, что почем,

Пью молоко из теплой крынки.

Какая галерея лиц,

Какое пестрое собранье!

Как месяцы, из-за ресниц

Глядят глаза моих сограждан.

О Рафаэль! Иди сюда,

Есть образец красы и неги,

Не хуже твоего - да, да,

Пиши мадонну на телеге.

Она здорова, молода,

Подходит полнота, как тесто.

Ее косметика - вода,

Умылась - и краса на месте.

В телеге свежий клеверок,

Что ночью скошен на лужайке,

И окающий говорок,

И сильное лицо хозяйки.

Колеса все по ось в грязи,

Был путь - то в колею, то в лужу.

Хозяйка шутит: - На, грызи! -

И яблоко кидает мужу.

А муж татарин. Он давно

Освоился в чужой деревне.

Любовь заставила его

Причаливать к своей царевне.

Две силы, два тепла, две ржи,

Две молодых, две буйных крови.

А у хозяйки, как ножи,

Прямые, режущие брови.

От этой силищи земной

По высочайшему веленью,

Как белые грибы, стеной

Пойдут Иваны и Елены.

Россия! Твой румянец ал,

Он бьет нерасторжимым кругом,

И твой интернационал

Проверен и серпом, и плугом!

1963

На лугах зацветает трава.

Середина июля и лета.

А во мне зацветают слова,-

Счастья большего

Нет для поэта!

Подорожник,

Усат и лилов,

Приютился к тропиночке торной.

Подарю ему несколько слов

Из моей мастерской разговорной.

И тебе, луговая герань,

Я словечко из сердца достану.

Только ты, дорогая, не вянь,

Ты не будешь — и я не завяну.

Всюду белые клевера

Понадели свои кивера,

Всюду розовые гвоздики -

Сколько подданных

Солнца-владыки!

1962

Шерсть у мамонта светло-рыжая,

Шерсть у мамонта можно прясть.

Только мамонты вот не выжили,

Не спасла их нахальная масть.

Лед на мамонта навалился,

И однажды пришла беда.

Как же ты, таракан, сохранился

За холодною пазухой льда?!

1963

Революция на крови

И на порохе зарождалась!

Эта роща ружьем насаждалась,

Силой, вздохом пробитой брони.

Потому цвет знамен ваших ал,

Что знамена кроплены борьбою,

Потому и народ подымал

Так уверенно их над собою.

Нет! Не вылинять красной краске,

Не погаснуть от вражьих клевет,

Потому что у нашей власти

Есть всесильное слово -

Совет!

Вновь история создается,

Вся в ожогах и вся в дыму.

Все проходит - народ остается,

Все, что есть на земле - все ему!

1963

РАССВЕТ В ЛЕСУ

Лесная держава стоит, не шелохнется.

Могучие сосны без просыпу спят.

Рассвет пробирается, словно молочница,

Надев свой неношеный, чистый халат.

Под нижними ветвями елки темно еще,

Ночь прячется в этот зеленый амбар.

На ноте высокой, пронзительной, ноющей

Работает зверь под названьем комар.

Стоят сыроежки лиловые, синие,

Налитые теплою летней водой.

Трава так и просит: «Скорее коси меня,

Бери меня в силе моей молодой!»

Белеет березок палата больничная,

Ложись в этот госпиталь - будешь здоров.

Лекарство пропишут тебе земляничное,

Оно не в аптеке - у самых стволов.

Бушует, как пламень, иван-иванчаистый,

Зелеными веслами листьев гребя.

- Здорово! - кричит мне. - Кого здесь

встречаешь ты?

- Ванюша! Братишка мой милый, тебя!

Идут таволожники белоголовые,

Торжественна поступь, осанка горда.

Присяду на пень и открою столовую

С несложным меню - черный хлеб и вода.

О родина! Слезы под горло подкатывают,

Как сердце, до боли сжимается стих.

В твои материнские очи заглядывают

Влюбленные очи поэтов твоих!

1963

Крутые перекаты ржи,

Многострадальной, многострадной.

И ветерок летит с межи

Такой приятный и прохладный.

Кормилица моя! Я здесь,

С достоинством своим и честью.

Смотри сюда - изранен весь,

А губы складывают песню.

В беде, в кручине, в горе петь -

Вот высшее самообладанье.

И можно ль сердцу утерпеть

В такое важное свиданье?!

Волнуйся, наливайся, зрей,

Родная рожь, - ты наша совесть.

Твои волненья - для людей,

А люди что-нибудь да стоят!

1963

ВЕСЕННИЕ КОСТРЫ

 

Весенние, предмайские костры!

Когда листва едва-едва в намеке,

Когда огонь, как древние пророки,

Подъемлет к небу тонкие персты.

Все забирает он: бумагу, ветошь,

Опилки, мусор, старую парчу, -

Ежеминутно заявляя: - Нет уж,

Коль вы меня зажгли - я жить хочу!

Как ненасытен огненный обжора!

Чего в него ни кинешь, все горит.

- А ну, несите доску от забора! -

Он молодому парню говорит.

- Давай ботву!

Несите кочерыжек!

Кладите сучьев, веток, даже дров! -

Как я люблю

Собранье этих рыжих,

Весенних и веснушчатых костров!

Они горят в полях, на огородах,

Издалека волнуя и маня,

И слышится в их огненных колодах

Пчелиное гудение огня.

Одолевая версты и гектары,

По старым травам и сухой стерне

Идут костры. Они, как санитары,

Дают дорогу жизни и весне.

1963

Я ВИДЕЛ РОССИЮ

 

Я видел Россию.

Она поднималась

Туманом над речкой

И светлой росой.

Шла женщина русская

И улыбалась,

За женщиной следовал

Мальчик босой.

И дрогнуло сердце:

- Уж это не я ли?

Аукни то время

И голос подай.

Мы с матерью

Точно вот так же стояли

И сыпали соль

На ржаной каравай.

Я видел Россию.

Бил молот тяжелый,

Послушно ему

Поддавалась деталь,

А рядом кузнец

Уралмаша веселый,

Играя, шутя,

Поворачивал сталь.

Я видел Россию.

Вода на турбины

Бросалась и пела

В тугих лопастях,

И древние, волжские

Наши глубины

Светили во тьму

Всей душой нараспах.

Я слышал Россию.

В некошеном жите

Всю ночь говорил

Коростель о любви.

А сам-то я что,

Не Россия, скажите?

И сам я - Россия!

И предки мои.

Особенно тот,

Под замшелой плитою,

Который Москве

Топором присягал,

Который когда-то

С Иван Калитою

Москву белокаменную

Воздвигал.

Россия!

Рябины мои огневые,

За вас, если надо,

Сгорю на костре.

Во мне и равнины

Твои полевые,

И Ленин,

И Красная площадь

В Москве.

1963

Я дам твое имя моей балалайке!

Играю - а кажется, ты говоришь.

И голосом доброй, хорошей хозяйки

Мне ласково петь о России велишь.

А я ее знаю! За каждою строчкой,

За каждым моим искрометным стихом

Я вижу то клюкву в болоте на кочке,

То месяц, который на крыше верхом.

То Вологда вспомнится мне, то Воронеж,

То лес богатырский, то степь Кулунда.

То хлеб, за который с ломами боролись,

То лагерный суп-кипяток - баланда.

Я песнями все залечу и занежу,

Я раны зажму, чтобы кровь не текла.

Чего мне! Я хлеб человеческий режу,

И руки оттаивают у тепла.

Душа моя! Колокол сельский во храме.

Ударю по струнам - и радость звенит.

Я чувствую, как над моими вихрами

Отзывчивый ангел-хранитель парит!

За жизненным новым моим поворотом

Сады зацветают в январских снегах.

И свадьбы, и свадьбы, и стон по болотам,

И я, как царевич, иду в сапогах!

1964

 

ГОЛУБИ ОБЛЕНИЛИСЬ

Голуби обленились,

Очень испортились просто.

Вся их надежда на милость,

На пенсионное просо.

Ходят они, как монахи,

Еле ступая ногами,

Их не преследуют страхи:

Как там в деревне с дождями?

Что попрошайкам за дело

До целины и пшеницы.

За душу их не заденет,

Если посохнут криницы.

Что им до войн и диверсий

И до любых изотопов.

Голуби - иждивенцы,

Приспособленцы потопа.

Может быть, это кощунство -

Так проповедовать с пылом

Явно недоброе чувство

К лодырям сизокрылым.

1964 г.

Птицы отпели. Отцвел таволожник.

Кружатся листья в озерцах копыт.

Где пробивался кипрей сквозь валёжник,

Ветер в седой паутине сквозит.

Нет ни ауканья, ни кукованья,

Ни бормотанья лесных родников.

Где же ты, майское ликованье

С тетеревиною дрожью токов?

Грустно, пустынно и одиноко.

В лес ни кукушка, никто не зовет.

Ягода волчья, как Верлиока,

Глазом единственным лес стережет.

Лезут на пни с любопытством опята.

Братец на братца куда как похож!

Ах, до чего же глупы вы, ребята,

Лезете сами, дурные, под нож!

Что с вами делать? Извольте в лукошко,

Будете знать, как на пни вылезать!..

Осень открыла лесное окошко,

Будет теперь она зимушку ждать.

1964

РЕЧКА ЯКОТЬ

Я не буду плакать, речка Якоть,

Если даже рыбы не поймаю.

Я нарву тогда душистых ягод,

Я тогда калины наломаю.

Не всегда должна ловиться рыба,

Иначе она переведется.

Детям-то чего ловить придется?

Скажут ли они тогда спасибо?

Речка Якоть, странница лесная,

Над тобой рябины, хмель, ольшаник,

Ты, безлюдной чащей протекая,

Никому на свете не мешаешь.

Вновь заброшу леску хорошо я,

Может, окунь схватит прямо с ходу.

А не схватит - горе небольшое,

Полюбуюсь с берега на воду,

На лесное тихое теченье,

На еловый лес чернобородый,

Для меня и то полно значенья,

Что сижу я здесь сам-друг с природой.

1963

ЛУГА

Валерьяны стоят, как царевны.

Лето на зиму мечет стога.

Да пребудут благословенны

Всероссийские наши луга!

С замечательным травостоем,

С кашкой розовой, с клеверком,

С землянично-медовым настоем

И спасительным ветерком.

Разгуделось пчелиное вече,

В бубны бьют, как шаманы, шмели.

На твои загорелые плечи

Прыгнул смелый кузнечик с земли.

Не пугайся! Он друг. Он не тронет.

И не вздумай его убивать!

Как стрекнет он с плеча в белый донник -

И скорее на скрипке играть.

Да на полное вдохновенье,

Без оглядок, на весь напор.

И заслушалось на мгновенье

Хлопотливое общество пчел.

1963

ГИМН ДОЖДЮ

Дождь напоил дубравы досыта,

Прошелся по долине луговой.

Трава какая! А какие-росы-то!

Чуть ветку тронул - стал, как водяной!

Земля набухла. Дышит в черноземе

Бессмертная душа родных полей.

Пируют корни, как в богатом доме,

И кружат буйны головы стеблей.

Прислушайтесь! Звучит земля от встречи

Небесной влаги и земных травин.

И хочется весь мир поднять на плечи

И понести в распахнутость равнин!

1963

ЧЕРТОПОЛОХ

И ты цветешь, чертополох!

И хочешь, чтобы были внуки.

Как страшен ты, и как ты плох,

Как безобразно колешь руки!

Не дам, не дам тебе расти

И засорять родную межу,

Я буду груб с тобой, прости,

Косой под самый корень срежу.

И высушу, и разотру,

Я это знаю и умею,

И едкий прах твой на ветру

Без сожаления развею.

Где рос ты, посажу горох,

Стручков зеленых будет много,

Сгинь, сгинь с земли, чертополох,

И без тебя злодеев много!

1963

Стоят в оврагах, как царевны,

Черемухи всея Руси.

А под Москвой, в моей деревне

Они особенной красы.

Они не ломаны, не гнуты

И не были ни в чьих руках.

Они, как девушки, обуты

И на высоких каблуках.

В изящных, нежных крепдешинах,

С несмелым оголеньем плеч,

Стоят черемухи в лощинах

И ждут счастливых майских встреч.

1963

Цимлянское море

Море Цимлянское необозримо!

Самый сухумский и сочинский вид.

Что его так рассердило, озлило,

Если оно третьи сутки штормит?

Прячутся в бухты рыбачьи посуды,

Чайки встревожены близкой бедой.

- Море, зачем ты теряешь рассудок?

- Это не я, а донской Посейдон!

Он молодой у нас, буйный по нраву,

Он и пастух, в рыбак, и пловец,

Гонит свою голубую ораву,

Стадо своих тонкорунных овец.

Ну, ничего, успокоится скоро,

После разгула он любит поспать.

Хватит ему и морского простора

И глубины, чтоб однажды устать.

Вот и умаялся! Тише и тише.

На море чайки спокойно сидят.

С неба, как кошки с соломенной крыши,

Первоначальные звезды глядят.

Песня в Цимлянске звучит над садами -

Старый, знакомый, знакомый мотив.

Месяц бодает своими рогами

Невозмутимый Цимлянский залив.

1964

Серая сова,

Барышня залесная,

Целый день спала

Среди бора местного.

Заходило солнышко.

Просыпалась совушка,

Крылышки погладила,

Стала слушать радио.

Сделала сова

Гимнастику вечернюю.

- Этим я жива!

Это мне лечение!

Тихо полетела

По лесу кружить,

Словно не хотела

Никого будить.

Ночное путешествие

Где пни, коряги, рвы, -

Большое утешение

Для серой совы.

Там, где глушь лесная,

Признавалась совушка:

- Птица я ночная,

Мне не надо солнышка!

- Я сова, сова, сова! -

Птица говорила,

А другие все слова

На лету забыла!

1964

Наша речка небольшая -

По колено воробью.

Я и сам порой не знаю,

Почему ее люблю?

Потому ль, что по оврагу

Сто черемух, как метель?

Потому ль, что над водою

Кольца вьет зеленый хмель?

Берега в цветах и травах,

Клевер пятками примят.

Днем на кладинках и лавах

Бабы ведрами гремят.

Наша речка - наша гордость,

Называют речку - Гордыль,

Только речка не горда,

Очень мягкая вода.

Чай из нашей речки - чудо!

По три раза пьем на дню.

Первый самовар - мы сами,

А второй - зовом родню.

Вся в кустах, в зеленой сбруе,

Только звон да погремки

Да серебряные струи

По камням вперегонки.

Нет! Ее не зауздаешь

Самым крепким удилом -

Мы ее и в синем море

Опознаем всем селом!

1964

Весна зовет меня в поля,

Под небом день весенний встретить.

Земля мне шепчет: - Я твоя!

Чем на любовь ее ответить?

Мой дед всю жизнь пахал сохой,

Невзгоды взваливал на плечи.

Я, внук его, пашу строкой,

Земле от этого не легче.

Что ей перо? Ей нужен плуг,

Ей нужен скот, навоз ядреный,

Ей нужен верный, нежный друг,

Хозяин, жизнью умудренный.

Шагают по полю столбы,

И провода о чем-то плачут,

И директивные бобы

Своей ненужности не прячут.

Лежит земля, как сирота,

В своем смущенье невеселом,

Поскольку стали города

Специалистами по селам!

Куда ни глянь, грустят поля

В тоске бесплодно обнаженной,

Земля мне шепчет: - Я твоя!

Бери меня скорее в жены!

1964

Русь - распаханная равнина.

Друг ей - плуг, неприятель - меч.

Терпелива она и ранима,

Потому ее надо беречь.

Ни французы ее не сломили,

Не замучила татарва.

Есть ли что-нибудь лучшее в мире,

Чем зеленая эта трава?!

Чем парная и ноздреватая,

Плугом тронутая земля?

Кровью политая, невиноватая,

Наша русская, кровно своя?

За Рузаевкой - поле, поле,

Нежный, нежный весенний луг.

Бросить к чертовой матери, что ли,

Все стихи, чтобы взяться за плуг!

1964

Заря января заняла янтаря

И алости тетеревиной.

Я вижу сугроб под окном у меня,

Нетронутый, чистый, невинный.

Не смейте ходить и топтать сапогом,

Не трогайте мой заповедник.

Подолгу мы думаем с ним об одном,

И снег - это мой собеседник.

1964

СНЕГИРЬ

Я люблю снегиря за нагрудные знаки,

За снежок и за иней на птичьей брови.

У меня впечатление: он из атаки,

Снегириная грудь по-солдатски в крови.

Пни лесные все прячутся в белые каски,

Грозовые мерещатся им времена.

Но летает снегирь безо всякой опаски

И старательно ищет в снегу семена.

Я люблю снегиря за подобье пожара,

За его откровенную красную грудь.

Мать-Россия моя, снеговая держава,

Ты смотри снегиря своего не забудь!

1964

СОМ

Жил он в очень глубокой яме,

Под корягами, под соловьями,

Тихо-мирно усами, водил,

Сам собою руководил.

Там, где бабы стучат вальками,

Он охотился за мальками,

Там, где с хлебом стоит баржа,

Узнавали его сторожа.

Берегли они внуков и внучек:

- Не протягивать с берега ручек,

Будет очень большая беда,

Схватит сом - и прощай навсегда!

Но схватил он однажды спросонку

Небольшую мою блесёнку

И давай меня в яму тащить,

Только спиннинг с натуги трещит.

Я сцепился с ним, как с Поддубным,

Ох, и тяжко мне было и трудно,

Как хотел этим вечером он

Оборвать мой прекрасный нейлон.

Я не я! Я не Виктор! Не Боков!

Если сдамся над ямой глубокой,

Разразите меня грома,

Если я не достану сома!

Вот уже нас возле берега двое -

Я и сом, как бревно живое,

В воду хочет, а я не даю:

- Кто тебе говорил - поборю?!

Еле-еле в мешок его впятил,

Он по мне все хвостом колошматил,

Всю дорогу башкою мотал,

Воздух жабрами жадно хватал.

Бросил я его на соломку,

Отошел от него в сторонку,

Сом раскрыл свою страшную пасть

И признался: - Сильна твоя власть!

1964

ПЕСНЯ РЕКИ ВОЛГА

Я луга заливаю,

Я - Волга.

Я себя забываю

Надолго!

Это я целый день

За кормою.

Лесу камскому

Косточки мою.

В лопастях и турбинах

Мне тесно.

Не беда -

Я работаю честно!

- Стой! - кричит мне Саратов. -

Ни с места!

- Отвяжись!

Я тебе не невеста.

Я на Астрахань-город

Подамся,

Я Хвалынскому морю

Отдамся.

Мне не жаль

Голубую аорту

Бросить под ноги

Старому черту!

Каспий любит меня,

Это ясно.

Говорит мне всегда:

- Ты прекрасна!

Видел я персиянок,

Татарок, -

Всех забыл!

Ты мой лучший подарок.

Ты хорошая

Русская баба,

Хоть немного

На личико ряба.

Я луга заливаю,

Я - Волга.

Я счастливая

Очень надолго!

1964

ВЕСЕННЯЯ МЕЛОДИЯ

Опять звенит в весеннем небе

Неумолкающая нить!

Любая птица — даже лебедь -

Спешит свое гнездо завить.

Воды весеннее верченье

С земных и зимних рубежей

Смывает все нравоученья

Всех лицемеров и ханжей.

Весна! Любовь пиры пирует

Под звон бокалов и речей,

Она по гнездам квартирует

И подымает крик грачей.

Она стоцветна и стозвонна,

Сторадостна и стозвучна.

Она во всем живом свободна -

От человека до ручья!

1965

Там, где частый ельничек,

Рыжики, волнушки.

Хорошо сумерничать

У лесной избушки.

В туеске берестяном

Спелая брусница.

Тихо над деревьями

Пролетает птица.

Муравьи шевелятся

В куче лесповала,

Все еще не ленятся,

Все еще им мало!

По тропе таинственной

Возле двух рябинок

Ходит еж воинственный:

- Кто на поединок?

Звезды зажигаются

Над макушкой ели,

Скромно дожидаются,

Чтобы их воспели!

1965

Становлюсь я все проще и проще,

Все бесхитростней день ото дня.

Не поэтому ль иволга в роще

Останавливает меня?

- Далеко ли? - А вот за грибами.

Встал, пошел, прихватил кузовок.

Стал беседовать с лесом, с ручьями,

Ни словечка от них на замок.

Птица-иволга мило на дереве

Разговаривает кивком:

- А грибы твои в ивовом тереме,

Как жар-птица с Иван-дураком.

Я и сам, дорогая, Иванушка,

Простофилюшка-простота.

Все богатство мое - полянушка,

На которой растет красота.

Грузди белые, рыжики рыжие,

И лимонная прожелть опят.

А еще сыроежки бесстыжие,

Как накрашенные, стоят!

Кузовок наполняется дивом,

Даровщинкою, чудом лесным.

Пахнет хлебом печеным и дымом,

Пахнет печкою, домом родным.

1965

Я иду, а кругом кукование,

Всплески, всполохи и вода.

Нет ни жалобы, ни упования,

Что прошли молодые года.

Что природе мое утихание

Или то, что уж кто-нибудь стар,

Если жизни цепное дыхание

Каждый миг объявляет: - На старт!

Сосны снова весенние свечечки

Собираются зажигать.

Я желаю им по-человечески

Красоты, высоты достигать.

Не учебник природа, не справочник -

Мать, кормящая всех молоком.

Не ругай меня, милая травушка,

Что тебя я топчу каблуком.

Нагибаю черемуху белую,

Говорю: - Дорогая, прости,

Ничего я с тобою не сделаю,

Как цвела, так и будешь цвести!

1965

Леса мои!

Сосны, березы, осины,

Считайте меня

Близким родичем, сыном.

Приеду в деревню -

Скорее в лесочек.

Сорву для начала

Зеленый листочек.

Аукну -

И лес мне тотчас

Отзовется.

- Здорово! - кричит

И по-свойски смеется.

Сажусь на пенек,

Ставлю ухо на по́слух,

Сижу среди леса,

Как мудрый апостол.

И каждая травка -

Родная сестричка,

Зовет меня в царство

Лесное постричься.

А в нем муравьи,

Как лесные монахи,

И каждый работает

В рыжей рубахе.

Леса мои!

Посвист ветровый и вольный,

Стою на опушке

У ног белоствольных.

Березки ветвями

Мне плечи ласкают.

И ноги корнями

К земле прирастают!

1965

Зимушка! Птица моя белоперая,

С полетом таежных, саянских саней!

Давай-ка с тобою по-честному, поровну

Считать и твоих и моих соболей.

Давай-ка с тобой горностаев поделим,

И зайцев, и рыжих лисиц, и куниц,

И наших любимых мехами оденем,

Чтоб роскошь и щедрость не знала границ.

Не думай, что я тунеядец с Арбата,

Что главный маяк для меня — «Метрополь»,

Всего я хлебнул в этой жизни когда-то,

Она, как ямщик, меня била повдоль.

Спина от ударов моя задубела,

Я падал, я плакал, я шел на метель.

Душа моя! Как же ты не огрубела,

Сумела сберечь и весну, и капель?

Зима моя! Белая чудо-невеста,

Взмахни лебединою силой своей,

Назначь мне свиданье у зимнего леса

И дивною сказкой на душу повей!

1965

Зимушка! Птица моя белоперая,

С полетом таежных, саянских саней!

Давай-ка с тобою по-честному, поровну

Считать и твоих и моих соболей.

Давай-ка с тобой горностаев поделим,

И зайцев, и рыжих лисиц, и куниц,

И наших любимых мехами оденем,

Чтоб роскошь и щедрость не знала границ.

Не думай, что я тунеядец с Арбата,

Что главный маяк для меня - «Метрополь»,

Всего я хлебнул в этой жизни когда-то,

Она, как ямщик, меня била повдоль.

Спина от ударов моя задубела,

Я падал, я плакал, я шел на метель.

Душа моя! Как же ты не огрубела,

Сумела сберечь и весну, и капель?

Зима моя! Белая чудо-невеста,

Взмахни лебединою силой своей,

Назначь мне свиданье у зимнего леса

И дивною сказкой на душу повей!

1965

КРАПИВА

Наша русская крапива

Очень добрая крапива!

Обожжешься — ненадолго,

И простишь ее за это.

От тропической крапивы

Ноги сводит в лихорадке,

Кровь течет без останову,

А отсюда делай вывод:

- Человека ей не жалко!

Наша русская крапива

Обожжет и пожалеет,

Кости в бане пораспарит!

Вот бы в тропики такую,

Все бы людям было легче!

1965

Сердце катится, как горошина,

Через просеку, через гать.

Помогите мне, люди хорошие,

Все хорошее увидать.

Доведите до тихой деревеньки,

До седатого мудреца.

Вяжет он вдохновенные веники,

Мечет мудрые взгляды с крыльца.

- Здравствуй, дедушка! -

 Тихо поклонится,

Свесит бороду с темных перил.

- Где же притчи твои и пословицы?

- Вместе с бабкой в могилу зарыл.

И нахмурится и затучится,

И дымком задымит голова.

- Побеседуем?

- Не получится!

- Что так, дедушка?

- Спят слова!

Дальше двинусь

То полем, то по лугу,

Где осока и белоус.

Ну, а самое главное - по людям,

Я от них красоты наберусь!

1965

СВИДАНИЕ С РОССИЕЙ

Россия моя ближняя,

Россия моя дальняя,

Январская, белая, лыжная,

Назначь мне скорее свидание.

Я выйду! Над прутьями голыми,

Над зимними завихреньями

Я сердце, как яркое полымя,

Отдам тебе без промедления.

Ну как же иначе сыновнюю

Любовь передать? Мне неведомо!

И нежная и суровая,

Она мне завещана дедами.

Россия моя снежная,

Россия моя сугробная,

Ты - радость моя безбрежная,

Ты - горе мое огромное.

Ты красное, красное солнышко,

Ты родина мудрого Ленина.

Как крепко прижалась ты к ребрышкам

И как от меня неотъемлема.

1965

Выйду на поле, руки раскрылю,

А потом с косяком журавлей

Облечу я родную Россию

И подслушаю песни полей.

Я и сам-то их знаю немало,

И они не забыли меня.

Мне их ласково мать напевала

И крестьянская наша родня.

Полечу я над клеверным полем,

Буду хвастать в крылатом строю:

- Эй, журавушки! Чуете, что ли,

Люди песню запели мою.

На земле подпою им, счастливый,

Чтобы песня росла и росла,

Чтоб поэзия с плугом и нивой

Никогда не теряла родства!

1965

Я связан с землею дождями, дорогами,

Желаньями делать большие дела,

Заборами, пряслами, огородами,

Где тыква зеленый подол подняла!

Я связан с землею закатами, зорями,

Которые плавят свой горн золотой,

Не кто-то иной, а они мне позволили

И песни слагать, и дружить с красотой.

Я связан с землею и плугом и пашней,

Гуденьем машин, ранним криком рессор,

Земля укоризненно вспомнит вчерашний

Мой день, если я его брошу, как сор.

Я связан с землею певучестью слова,

Железом насыщенных жилистых руд

И той нестареющей, вечной основой,

Названье которой - работа и труд!

1966

В туче было что-то недоброе,

Что-то явно грозящее, злое,

Что-то безжизненное, холодное,

И собралась-то она не от зноя.

Темной ночью образовалась,

Злобы достаточно накопила,

Словно вор, под окошко подкралась,

Черными крыльями небо закрыла.

В час неожиданно-неурочный

Всех известила она, что явилась,

Перепугались июньские рощи,

Поняли сразу, что это немилость.

Молнии мечутся, падают градины

В травы, которые солнышком нежены,

Листья расчетливо тучею ранены,

Клумбы помяты, пионы повержены.

Туча-разбойница, что ты наделала?

Кто научил? Чья ты на небе спутница?

Не отвечает. Молчит черно-белая,

Как на скамье подсудимых преступница!

1966

Кто старцам посохи дарит?

Кто мудрость сединою красит?

Опять листва огнем горит,

И даль полей по-вдовьи плачет.

Сидят усталые деды,

Ждут смерти, и она не мешкает.

Но дерзостно шумны ряды

И барабаны пионерские.

Кричат родильные дома,

Ручонки дети тянут слабые,

И что неверящий Фома

В сравнении с родящей бабою?

Жизнь бьет, бурлит, как этот винт,

По морю катера толкающий.

Никто ее остановить

Не в силах на земле пока еще!

Ни Хиросима, ни напалм,

Ни водород с жестоким минусом…

Еще один из нас упал,

Сомкнем свой строй и дальше двинемся!

1966

ГИМН РАЗУМУ

Стремительные крылья лайнера

Пронзают, режут воздух над леском.

Будь человек немного бесталаннее,

Ему бы до сих пор ходить пешком.

А он-то, он куда забрался,

Какую высоту преодолел!

Освоить это звездное пространство,

Кто - разум или бог - ему велел?

Конечно, разум! Это он трудился,

Светильника ни разу не гасил.

Бог за семь дней немалого добился,

Но так устал, что отпуск попросил.

А разум, непрерывный работяга,

Дал жизнь и содержание векам,

Гудит в его печах такая тяга,

Какая и не снилась печникам.

Над высотой несчитанных ступенек

Горит его высокое чело,

Не разум ли нас поднял с четверенек,

Не он ли человеку дал крыло?

И не простое — с тысячью заклепок,

Сверкающих подобием росы.

Нет надобности больше крыльям хлопать

Над тишиною лесополосы.

Могучий лайнер делает посадку,

Колеблет лес распахнутостью крыл.

Так близко до него, что скинул шапку

Пастух Иван и лоб перекрестил.

1966

 

РОДНАЯ РОССИЯ

Росная, босая,

Русая Россия.

Люди задушевные,

Милые, простые.

Сядешь у околицы,

Хлебушка отломишь,

Ковшичек с водичкою

Холодною наклонишь.

И пройдет по горлышку

Родничок целебный,

И запахнет солнышком

Край равнинный, хлебный.

Девушки объявятся

Там, где конопляник,

Хлебом их попотчуешь,

Скажут: «Чудо пряник!»

Долго ль этим вольницам

Обувь снять, разуться -

В пляс они припустятся,

За руки возьмутся.

Заиграют мускулы

Утром среди поля,

И не будет устали,

И не будет горя.

Полюшко гречишное

В теплых, летних струях,

Мать-земля российская,

Вся ты в поцелуях!

Не рвань-малахай.

Ее бесполезно запугивать,

Кричать ей: - Отдай!

Ее уговаривать надо,

Пахать, боронить,

И нежно и ласково: - Лада! -

Земле говорить.

Она ведь всего натерпелась,

Встречаясь с людьми,

И ей наконец захотелось

Взаимной любви.

Признайся земле на рассвете:

- Люблю! Дорожу!

Она моментально ответит:

- Тогда я рожу!

И станет тяжелой, брюхатой,

Как тесто с дрожжей,

И вырастут новые хаты

До двух этажей.

1967

Волга, Волга,

Разреши

Мне раздвинуть

Камыши.

С берегов твоих

Крутых

Разбегусь

И вглубь - бултых!

Ноздри к ветру,

Грудь к волне,

Соль и солнце -

Все во мне!

Лег я на спину,

Плыву

И читаю

Синеву.

Эта книга

Для людей,

А еще

Для голубей.

Волга в кровь

Вошла мою.

Это я

О ней пою:

- Ты

Моя бродяжная,

Ты

Моя протяжная!

1967

 

Березы Докучаева

Горела степь в отчаянье,

Все убивал огонь.

Березы Докучаева

Кричали: - Нас не тронь!

Мы не тобой посажены,

Жестокая война.

Мы - дочки Докучаева,

И мать у нас - одна.

Она - земля российская,

Страдалица, герой,

Навеки сердцу близкая

Певучею душой.

Березы Докучаева

Задумавшись стоят,

На сердце, видно, думушку

Печальную таят.

И спрашивают путника,

Седого мудреца:

- А где могила нашего

Родимого отца?

- Не знаю - отвечает он.

- А ты не поленись,

Отправься в путь, найди ее

И праху поклонись!

1967

СВИДАНИЕ С ТОПОЛЕМ

- Кого ты, тополь, ждешь?

- Грачей.

Мне хочется весенней грязи,

Оврага, где поет ручей

В ошеломительном экстазе.

- Кто обижал тебя?

- Мороз.

- Ах, он обидчик, тать и жулик!

- Все холода я перенес,

Теперь весна кругом дежурит.

- Кто снится тополю?

- Луна

Над сельсоветом и над школой.

Стальная, звонкая струна

И балалаечник веселый.

- Не я ли это? - Ты и есть,

Твоя метель и песня-вьюга,

- Спасибо! Мне большая честь,

Что ты меня признал за друга.

1967

Солнце - коврига,

Хлеб подовой,

Пахнет от солнца

Медом, травой.

Хмелем, крапивой,

Брагой в ковше,

Дынями Дона

В степном шалаше.

Солнце - бродяга,

Обходчик путей,

Сколько у солнца

Приемных детей!

Лужи, канавы,

Подсолнухи, рожь,

Рощи, дубравы,

Да разве сочтешь!

Сам я от солнца,

С его рыжиной,

Сельский, проселочный,

Весь аржаной.

Весь конопляный,

Овсяный, льняной,

Вот что ты сделало,

Солнце, со мной!

1967

РАЗГОВОР СОЛНЦА С ЗЕМЛЕЙ

Солнце говорит Земле,

По-родительски лучится:

- Ты во всем доверься мне,

И плохого не случится.

Я тебя люблю, как дочь,

Ты поспи, а я уж встану,

Чтоб тебе, Земля, помочь,

Я скаредничать не стану.

Нужен теплый дождь - лови!

Нужен снег — насыплю щедро,

Чтобы радовать твои

Нескудеющие недра.

Много у меня планет -

Марс, Сатурн, Луна, Венера,

А признаться, ближе нет

Мне твоих земных пределов.

Что Луна? Гранит и лед,

Бездыханная порода.

Там никто не запоет,

Потому что нет народа.

А Земля - шумит, ревет

Водопадами, ручьями,

Оторопь меня берет

Обниматься с ней лучами!

1968

Родина моя - бугры да кочки,

Крутояры с камнем и песком,

Перелески хвойные. До почты

Километров пять - и все пешком!

Там и жили пахотные предки,

И молились пахотным богам.

Им была черемуха на ветке

Лучшая приправа к пирогам.

Дед считался силы непомерной,

Ни локтем, ни словом не задеть!

Я теперь совсем обыкновенный,

Жму на силомер, стыжусь глядеть!

Родина моя - гармонь на зорьке,

Взмах косы над тихою травой,

А еще она - стальные дзоты,

Вражий самолет над головой.

Голошенье бабье: - Да неужто

Одолеет нас проклятый фриц? -

А потом вопрос: - Вернулся муж-то? -

И ручьями слезы вдоль ресниц.

Родина моя - я твой, я кровный!

Бил меня свинец, огонь, тротил.

От тебя я в век наш электронный

Зренья своего не отвратил.

У родного дома ниже, ниже

Гну я куст рябины огневой,

И земля родная ближе, ближе,

И по мне бежит огонь живой.

1968

В осеннем полете - тревога,

В осеннем убранстве - багрянец.

Осталось немного, немного,

Глядишь, и зима к нам нагрянет.

И примут аэродромы

С холодного зимнего неба

Порошу. И будет огромна

Держава российского снега.

На выгнутость электролиний,

Приподнятых над городами,

Лохматый прицепится иней

И будет гудеть с проводами.

Мороз, древнерусский монтажник,

Откроет великую стройку,

Мосты перекинет отважно

И план перевыполнит к сроку.

На просеках и на равнинах,

Над сизым туманом болота

Концерт косяков журавлиных,

Прощальная песня полета.

1968

ВОЛЖСКИЙ ЗАЛИВ

Сколько песен спето дивных,

Нежных, сильных, смелых, гордых,

Сколько речек воедино

Обнялось, назвавшись - Волгой!

Волга пенится напевно,

Волга гневается грозно,

Ежечасно, ежедневно

Все на Волге грандиозно.

И опоры, и турбины,

И часы, и киловатты,

И разливы, и глубины,

И восходы, и закаты.

Не шути с рекой великой,

Взялся плыть - давай работай,

Миг - и свяжет повиликой,

В плен возьмет водоворотом.

Весла взял, греби, как надо,

Покажи сноровку, опыт,

Или водная громада

Опрокинет и утопит.

Взял гармонь - играй с задором

Залихватские страданья,

Чтоб с поникшим, томным взором

Шла волжанка на свиданье.

Чтоб любила, миловала,

Исцеляла душу лаской

И влюбленно называла:

- Ты арбуз мой астраханский!

1968